ет, что "иезуиты по своей 
организованности и дисциплине представляли препятствие для распространения 
враждебных церкви доктрин" (Ibid., p. 376).
     Если поверить восторженным панегиристам "Общества Иисуса", то иезуиты 
предстанут перед нами в образе и подобии "рыцарей без страх и упрека", друзей 
индейцев и негров-рабов, мечтающих построить для них идеальное христианское 
общество, основанное на всеобщем равенстве и благоденствии.
     В действительности нет ничего более далекого от истины, чем подобного рода 
утверждения. Иезуитский орден не только не осуждал рабство, он участвовал в 
работорговле и являлся собственником рабов во многих колониях Испанской Америки.
 Что же касается индейцев, то, выступая против их порабощения светскими 
колонизаторами, иезуиты стремились сами стать их неограниченными 
"покровителями", как было в парагвайских владениях ордена Лойолы. Соперничество 
между иезуитами и светскими колонизаторами было до определенного времени 
выгодно короне, колониальная политика которой опиралась на принцип "разделяй и 
властвуй!"
     Можно сказать, что нет ни одного раздела истории колониальной Америки, по 
которому не велась бы сегодня острейшая идеологическая борьба и не делалась бы 
попытка исказить историческую правду в угоду церкви, возвеличить ее роль, 
выдать ее за извечную поборницу интересов отверженных, покровительницу 
обездоленных, сторонницу социальной справедливости и противницу национального 
угнетения. Объективный анализ колониального общества и роли в нем католической 
церкви опровергает, как убедится читатель данной монографии, необоснованные 
претензии церковных апологетов.
     Глава первая. Конкиста, папство и церковь
     Открытию Америки Христофором Колумбом в 1492 г. предшествовали следующие 
события.
     Захват Константинополя турками практически закрыл доступ европейцам в 
Индию, к ее колониальным товарам, цены на которые стали быстро расти. Добившись 
раньше Испании изгнания мавров со своих земель, Португалия стала планомерно 
продвигаться на юг вдоль западного побережья Африки.
     В 1488 г. португальцы достигли мыса Доброй Надежды, что практически 
открыло им путь в Индию. Поэтому Португалия дважды – в 1484 и 1488 гг. – 
отклонила предложение Христофора Колумба финансировать экспедицию с целью 
"открыть остров Сипанго через Западный океан" (Путешествия Христофора Колумба. 
Дневники. Письма. Документы. Перев. и комм. Я. М. Света под ред. и со вступ. ст.
 И. П. Магидовича. М., 1956, с. 40). Колумб не смог получить поддержки также в 
Англии и Франции, где королевская власть еще не располагала средствами для 
такого рода предприятий и была занята укреплением своего авторитета и 
консолидацией монархического строя.
     Иначе складывалась обстановка в Испании. В 1469 г. королева Кастильи 
Изабелла сочеталась браком с наследником арагонского престола Фердинандом, что 
позволило десять лет спустя, когда Фердинанд унаследовал престол, объединить 
Кастилью и Арагон в единое испанское государство. Вслед за этим ускорился 
процесс отвоевания у мавров испанских земель, длившийся с перерывами около 800 
лет. Реконкиста завершилась в 1492 г. падением Гранады – последнего оплота 
мавров на Иберийском полуострове.
     Одной из отличительных черт периода реконкисты был союз королевской власти 
с католической церковью, иерархия которой в отвоеванных у мавров землях 
назначалась королем, получившим от папского престола право патроната над ними. 
А так как к церковным должностям приписывались доходные земли и недвижимое 
имущество, то по существу и материальное благополучие церковной иерархии 
зависело от доброй воли королевской власти. Это касалось церковников, 
действовавших не только на отвоеванных у мавров землях, но и на территориях 
Кастильи и Леона, ибо за преданность корона могла вознаградить их прибыльными 
постами на землях патроната. Будучи зависимой, таким образом, от короны, щедро 
вознаграждавшей ее услуги, церковная иерархия была заинтересована в укреплении 
могущества королевской власти, она поддерживала короля в борьбе с мятежной 
знатью и идальго, а также в его стремлении ограничить городские вольности.
     Этот альянс короны и церкви еще больше окреп в связи с последовавшими во 
второй половине XV в. гонениями против иудеев и мавров, в основе которых лежало 
стремление короны избавиться от этих общностей, представлявших не только 
крупный экономический потенциал, но и обладавших определенной религиозной, – а 
тогда это было равнозначно политической – автономией, препятствовавшей 
укреплению монархической власти. Корона рассчитывала, что подрыв 
экономико-идеологического влияния иудеев и мавров будет способствовать 
сплочению вокруг нее других разрозненных сил испанского общества, в особенности 
знати и идальго, и укреплению в них прослоек, связанных с торговлей и 
промышленностью. Но больше всего от преследований иудеев и мавров выиграла 
церковь, в "мертвых" руках которой оказалась значительная часть иудейских 
капиталов и земель, принадлежавших маврам.
     Возрожденная в 1481 г. для расправы и ограбления иудеев и мавров испанская 
инквизиция превратилась со временем не только в оплот католической контрреформы,
 но и, по выражению К. Маркса,- "в самое несокрушимое орудие абсолютизма" 
(Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 431).
     Процесс консолидации королевской власти в Испании носил весьма сложный и 
противоречивый характер, обусловленный в значительной степени ее опорой на 
такой средневековый институт, каким была католическая церковь. Процесс этот 
происходил в период революционных сдвигов в общественном организме Западной 
Европы: развивалась торговля, росли мануфактуры, ремесла, накапливались с 
невиданной доселе быстротой научные знания, делались гигантские шаги в таких 
областях, как навигация, кораблестроение, астрономия, рас