и в плачевном состоянии они вынуждены были вернуться в Ревель для ремонта.
     Поспешность, проявленная при подготовке судов, наказала организаторов дела.
 Боязнь ответственности в случае невыполнения приказа, страх перед гневом 
императора заставили власти Ревеля и Рогервика выдать желаемое за 
действительное. Фрегаты Мадагаскарской экспедиции были отправлены торопливо, в 
«конфузии».   Корабли выходили в море в таком состоянии, что трудно было 
«поверить, что морской человек оные отправлял»,   жаловался Вильстер Петру I 
после катастрофы, стараясь отвести от себя недовольство государя.
     В донесениях руководителя плавания, написанных из Ревеля, показана жалкая 
картина готовности судов. Так, например, перед отправлением не были осмотрены и 
отремонтированы днища фрегатов, отчего «Амстердам-Галей» дал течь; грузы 
размешались произвольно; «…и большая часть матросов обносилась». 
     Не лучше обстояло дело с подготовкой провианта. Вильстер доносил, что «…на 
фрегате „Амстердам-Галей“ по большей мере хотя бы все пивныя и водяныя бочки 
были налиты водою, тогда б на 204 человека более не стало пития как на 10 
недель и три дня; на „Декронделивде“ пива и воды тож слово в слово, счисляя по 
кружке в сутки… а хотя добрая и попутная погода и ветр нам будет, то однакож по 
последней мере недель 14 или 15 или больше до Сант-Яго в пути пробудем… Дров 
також дано только на 15 недель…». 
     Ревельские власти оказались в сложном положении и предприняли экстренные 
меры для исправления положения. Тем более что из Петербурга приходили грозные 
послания с требованием ускорить дело и предупреждениями о «жестокой 
ответственности за нерадение». «Сие все старайтесь исправить в таком поспешании,
   — писал посвященный в тайну генерал-адмирал флота граф Федор Матвеевич 
Апраксин, — чтобы вам убежать от его императорского величества жестокаго гнева… 
А ежели (от чего Боже сохрани) вашею неповоротливостью от вояжа своего они 
остановятся, то можете понести немалое ответство…»   Вильстеру было велено 
выехать в Рогервик и «…под тем образом, чтоб при Ревеле никто об вас не ведал, 
також и по прибытии туда содержите себя (пока оные фрегаты прибудут) инкогнито, 
чтоб и там об вас никто не ведал, понеже ежели при таком продолжении кто 
сведает, то немалая будет опасность о вашей комиссии».   Вильстер не поехал в 
Рогервик, а остался в Ревельской гавани на «Декронделивде» наблюдать за ходом 
ремонта. В объяснительном донесении Апраксину (1 февраля 1724 г.) он писал, что 
«… неотлучно на корабле из каюты не выхожу и содержусь почти под мягким арестом,
 и выходу имею только когда уже темнота ночная настоит и меня б никто не видал. 
Токмо я человек не таков, чтоб мне дело поверенное оставить и не смотреть; ныне 
я сам вижу, что и при мне работою зело мешкотно отправляются, а ежели бы мне 
быть в Рогервике наипаче бы мешкота явилась». 
     Однако кораблям так и не пришлось выйти в море. Еще 21 января при 
килевании «Амстердам-Галей» перевернулся, в открытые пушечные порты хлынула 
вода, и фрегат затонул, причем «…в палубах погибло 16 человек матросов, не 
успевших выбежать наверх». 
     Все, что произошло в дальнейшем, вполне характерно для русской жизни. Из 
Петербурга поступило распоряжение главному командиру Ревельского порта готовить 
новые суда и выйти в море «как возможно наискорее, понеже медленность их ни на 
коим ином так жестоко не взыщется как на вас».   Было повелено, чтоб фрегаты 
были обшиты «досками с шерстью»,   то есть коровьими шкурами, которые 
предохраняли днища судов от моллюсков в южных морях. Но шкур на ревельских 
складах не нашлось, так же как и досок и гвоздей, которые необходимо было 
выписывать из Санкт-Петербурга.
     Началась переписка о поставках. Обстановка в Ревеле накалялась, все висело 
на волоске, в том числе и судьбы конкретных руководителей. Брань, угрозы, 
препирательства, угрозы ареста и взаимные упреки сыпались, как из рога изобилия,
 когда 4 февраля 1724 года Вильстеру было направлено письмо Апраксина, в 
котором сообщалось, что «его императорское величество указал намеренную вашу 
экспедицию удержать до другаго благополучнаго времени»   и ему предписывалось 
ехать в Петербург.
     Так неожиданно закончилась история, связанная с организацией экспедиции на 
Мадагаскар. Многие вопросы так и остаются невыясненными до сих пор. Один из них 
— вопрос о внезапной отмене плавания. Что изменилось в Петербурге к февралю 
1724 года? Может быть, в столице пришли к выводу о технической невозможности 
организации плавания в нужные сроки или на основе новых полученных данных 
убедились в бесперспективности попыток найти опору на Мадагаскаре в лице 
пиратов? Или возможность раскрытия тайны Петра и дипломатические осложнения с 
морскими державами, вызванные подобными разоблачениями, повлияли на решение 
императора?
     Так или иначе, но плавание было отменено. В скором времени Петр I 
скончался, унеся с собой тайну секретной экспедиции.
     
     
ГЛАВА 3. МОРСКОЙ РАЗБОЙ И МИРОВАЯ ПОЛИТИКА
     
Тордесильясский договор и «закрытое море»
     
     Вторая половина XV в. ознаменовалась в истории мировой цивилизации 
грандиозными свершениями. Наступила эпоха Великих географических открытий. В 
поисках богатств. «Индий» — вожделенной цели правителей Европы — были 
обнаружены морские пути в Америку и вокруг Африки. Успешные плавания Диегу Кана,
 Бартоломеу Диаша, Христофора Колумба и Васко да Гамы определили на весь XVI в.,
 какие державы будут первенствовать в открытиях. Ими оказались мощные морские