Она представляла собой усеченную 
пирамиду из четырех толстых шестов в рост челове- 
ка, в верхней и нижней части скрепленных перекла- 
динами. На верхнюю перекладину набивалось не- 
сколько узких бамбуковых дощечек с отверстием для 
головы обреченного, которого ставили в такую клет- 
ку со связанными за спиной руками. Шея упиралась 
в перекладину, что могло сразу же привести к уду- 
шению. А чтобы смерть не наступила так быстро, 
под ноги подкладывали несколько черепиц, которых 
он едва касался подошвами ног. Затем черепицы од- 
ну за другой постепенно у`бирали. Стараясь хоть 
немного продлить себе жизнь, человек напрягал 
мышцы, чтобы устоять на цыпочках, а когда силы 
иссякали или из-под ног убирали последнюю 
черепицу, наступала медленная, мучительная 
смерть. 
Так расправлялись с людьми в ямынях, и никого не смущало, что на стене висело 
изрече- 
ние: «Распространим высокие моральные качества на весь народ». 
Иной раз в ямынъ попадали и представители имущих классов. И если им угрожала 
«по- 
теря лица», они шли на любые уловки, лишь бы сохранить свою репутацию. Например,
 когда 
богач совершал какое-нибудь преступление и его приводили в ямынъ для допроса, 
он пони- 
мал, что ему не избежать ударов бамбуковой палкой, а следовательно, «потери 
лица». Оста- 
вался единственный выход: за деньги купить освобождение и увильнуть от 
наказания. В при- 
сутственные часы около ямыня всегда можно было найти бедняка, который за 
определенную 
плату соглашался быть наказанным за другого. Этот человек менее всего размышлял 
о «поте- 
ре лица»: ведь он зарабатывал себе на хлеб. Богач заключал сделку с одним из 
таких обездо- 
ленных, и тот «добровольно» подставлял спину под удары. На практике это 
выглядело так. 
Явившись в ямынь, богач становился на колени перед судьей, и тот начинал его 
допраши- 
вать. Так как улики были налицо, то после короткого допроса судья отдавал 
приказание слу- 
жителям наказать обвиняемого бамбуковыми палками, но не успевала стража 
приблизиться к 
нему, как он вскакивал на ноги и отбегал в сторону, а на его место вставал 
нанятый им чело- 
век. Привыкшие к подобным уловкам служители ямыня делали вид, что ничего не 
заметили, 
и принимались бить «преступника» так сильно, что тот начинал истошно кричать. 
Судья, 
конечно же, знал, что кричит не настоящий преступник, а подставное лицо, но и 
его это не 
удивляло. Виновный избегал телесного наказания, но считалось, что он страдает 
материаль- 
но — ведь ему пришлось заплатить и своему «спасителю», и судье, и служителям 
ямыня. 
Таким путем богатый человек мог избавиться не только т экзекуции, но и от 
тюрьмы и 
даже от смертной казни. Отчаяние и страшная нужда толкали бедняков на все. Были 
случаи, 
когда вместо настоящих виновников какого-либо преступления на смерть шли дети 
бедня- 
ков — лишь бы на какое-то время избавить семью от нищеты и голода, и это не 
вызывало 
возражений блюстителей закона. 
Одной из форм протеста против притеснений со стороны сильных мира сего в 
феодаль- 
ном Китае было самоубийство. Доведенный до отчаяния человек, желая отомстить за 
нане- 
сенное ему оскорбление, совершал самоубийство в доме или возле дома обидчика, 
что дос- 
тавляло последнему много неприятностей: вмешательство властей, обязанность 
похоронить

32 
самоубийцу за свой счет и т. п. Главное, однако, состояло в том, что, по 
древним верованиям, 
душа самоубийцы не могла подняться на небо и навсегда оставалась в доме 
обидчика, навле- 
кая на его семью несчастья. 
Пытаясь разобраться в причинах частых самоубийств в феодальном Китае, 
английский 
миссионер Д. Харди писал: «В большинстве случаев их мотивом была месть, так как 
су