м металлом: по некоторым 
подсчетам, в начале XVIII в. доля товаров в торговле с Востоком (английский 
экспорт к востоку от мыса Доброй Надежды) была равна одной пятой, остальные 
четыре пятых приходилось на
    металл. Это не значит, что компании и колониальная торговля работали в 
убыток,— они свое возвращали с лихвой, ибо их торговля была наивыгоднейшим 
делом. Но все-таки это была именно торговля, а не ограбление наподобие того, 
что делали испано-португальские конкистадоры в Америке. И хотя колониальная 
торговля сопровождалась жестокостями и издевательствами над людьми 
«(работорговля), главное все же было не в этом. К жестокостям и работорговле 
Восток привык издавна. Европейские же торговцы принципиально отличались от 
местных восточных купцов тем, что они при активной поддержке метрополии 
стремились административно сорганизоваться и укрепиться, постоянно расширяя 
зону своего влияния и свободу действий. Собственно, именно этого рода динамика 
и служила важной основой для постепенной трансформации колониальной торговли в 
колониальную экспансию политико-экономического характера, что ощущалось кое-ще 
(особенно в Индии) уже в XVIII в. и с особой силой стало проявляться на Востоке 
в XIX в. Итак, на традиционном Востоке, включая и Африку, колониализм начался с 
колониальной торговли, причем этот период торговой экспансии, сопровождавшийся 
лишь в заключительной своей части захватом территорий в ряде районов, длился 
достаточно долго. За эти века, XVI—XVIII, многое переменилось. Изменилась 
прежде всего сама Европа. Колониальный разбой (имеется в виду Америка) заметно 
обогатил ее, заложив основу первоначального накопления капитала. Капитал был 
пущен в оборот в широких масштабах транзитной колониальной торговли, 
содействовавшей становлению мирового рынка и втягиванию в этот рынок всех стран.
 Доход от оборота и создание рынка сыграли свою роль в ускорении темпов 
капиталистического развития Европы, а это развитие, прежде и активнее всего в 
Англии, в свою очередь настоятельно требовало еще большей емкости рынка и 
увеличения товарооборота, в том числе колониальной торговли. Для обеспечения 
оптимальных условий торговли англичане раньше других и успешней 
соперников-голландцев стали укрепляться на Востоке (прежде всего в Индии), 
добиваясь там своего политического господства уже в XVIII в. и тем более в XIX 
в. Взаимосвязь между капитализмом и колониализмом очевидна. Но ыла ли такого же 
типа связь характерна для объектов колониальной экспансии, для стран Востока? 
Хотя бы для некоторых?
    
     Вопрос вплотную сталкивает с проблемой генезиса капитализма на Востоке. 
Еще сравнительно недавно немалое количество марксистов настаивало на том, что в 
описываемое время, т. е. в XVI — XVIII вв.. Восток стоял накануне процесса 
такого рода генезиса, а то и был уже в ходе этого процесса, что он лишь 
ненамного отставал в этом от Европы. Да и сегодня подобные взгляды не исчезли 
вовсе, хотя и заметно поубавились. И, казалось бы, есть основания для них — 
ведь возник же капитализм в Японии! Стало быть, в принципе подобное могло 
произойти на Востоке, и вопрос лишь в том, чтобы попытаться понять, почему в 
других странах этого не произошло, что именно помешало этому. К более 
основательному анализу всей проблематики, связанной с генезисом капитализма на 
Востоке, мы вернемся позже. Пока обратим внимание на то, о чем уже не раз 
упоминалось в этой главе. Восток в лице развитых цивилизованных обществ и 
государств Азии ( об Африке речи пока нет) был в XVI — XVIII вв. не беднее 
Европы. Более того, он был богаче. На Восток шли вывезенные из ограбленной 
Америки драгоценные металлы. На Востоке веками копились и хранились те самые 
ценности и раритеты, которые притягивали к себе жадные глаза колонизаторов. 
Была на Востоке и своя богатая традициями торговля, включая и транзитную, 
которая, кстати, держала в своих руках всю восточную торговлю Европы вплоть до 
эпохи колониализма и немало на этом наживалась. Восток, по данным многих 
исследований, мог дать большую массу пищи, чем скудные почвы Европы, а 
население Востока жило в массе своей едва ли хуже, чем европейское. Словом, по 
данным специалистов, до XV—XVI вв. Восток был и богаче, и лучше обустроен, не 
говоря уже о высоком уровне его культуры. Но если все это было именно так, да к 
тому же Восток будто бы стоял накануне либо уже был в процессе генезиса 
капитализма, то почему же не на Востоке активно развивался капитализм? И если 
уж этот самый восточный капитализм по каким-то причинам не поспевал достаточно 
быстро, по-европейски, развиваться, то почему этому не помог колониализм — та 
самая колониальная торговля, которая связала Европу и остальной мир, включая и 
весь Восток, воедино? Конечно, торговля была в руках европейцев и потому 
приносила доход с оборота именно им. Но, как только что говорилось, Восток был 
богаче и в ходе торговли тоже не беднел, ибо делился излишками за деньги. И, 
кроме того, колониальная торговля важна не только и, быть может, даже не 
столько доходами, сколько самим фактом всемирных связей, возможностью 
заимствования и ускорения развития за этот счет. Почему этой возможностью 
сумела воспользоваться — да еще в какой мере! — лишь Япония, тоща как остальные 
этим воспользоваться не смогли? Или не захотели? Или даже не
    заметили ее, эту возможность, не обратили на нее внимания? Поче му? Ответ 
на этот вопрос очевиден в свете изложенной в работе концепции: о капитализме 
как принципиально ином строе, отвергающем традиционное господство государства и 
выдвигающем в качестве альтернативы частную собственность и свободный рынок, на 
традиционном Востоке не могло быть и речи. Для этого не было условий. И только 
в уникальных обстоятельствах Японии такого рода условия появились, да и то 
далеко не сразу. Стоит напомнить, что, несмотря на идеально подготовленную для 
этого японским феодализмом и конфуцианской культурой почву, лишь два-три века 
хотя и скрытых, но весьма энергично осуществлявшихся связей с европейскими 
колонизаторами (голландцы и