тран.
    Модель вторая — иная. К ней следует отнести те страны, где сила традиции и 
в период колониализма продолжала быть безусловно ведущим и определяющим 
фактором существования и развития соответствующих обществ. Суть ее в том, что 
традиционная исламская структура, как правило в ее наиболее примитивной форме, 
легко преодолевая все импульсы извне и как бы вообще не замечая, игнорируя их 
(бедуинам Аравии это было, например, очень несложно), воспроизводится в почти 
неизменном виде, независимо не только от силы того или иного государства, но 
даже и от уровня жизни. К этой модели, тоже представленной рядом неодинаковых 
модификаций, следует отнести страны, развивавшиеся весьма различно, но в чем-то 
весьма сходные (Иран, Афганистан, богатые нефтью арабские страны). Сходство в 
том, что, независимо от богатства и связанного с ним уровня жизни, 
ультрасовременной инфраструктуры, эти страны целеустремленно продолжают 
культивировать свой образ жизни и все привычные нормы ислама, а иноща, как это 
имело место в шиитском Иране, не останавливаются и перед тем, чтобы осознанно 
вернуться к фундаментальным нормам и древним порядкам времен раннего, «чистого» 
ислама. Конечно, многое в странах, развивающихся по этой модели, неодинаково. 
Но для всех них, будь то Ливия или Ирак, Аравия или Иран, Кувейт или Афганистан,
 характерно именно однозначное стремление жить по традиционным нормам ислама, 
что, впрочем, не мешает тем из них, кто для этого достаточно богат, 
пользоваться услугами и вещами, предоставляемыми модернизацией, купленными — но 
не самими созданными!— за счет этого богатства.
    Итак, перед нами две разные модели, в чем-то заметно противостоящие друг 
другу. Именно этими различиями, очень важными для понимания процесса 
трансформации исламских обществ, и отличается ситуация в странах третьего 
(исламского) блока стран, к которому по религиозному и некоторым иным признакам 
следует прибавить HUldMLRHe страны севера Африки и севера Британский (в 
прошлым)
    
    Индии. И хотя обе модели демонстрируют незаурядную силу и консерватизм, 
способности к возрождению исламской традиции, все-таки различие между обеими 
моделями очень существенно. Первая соответствует общей ерме, характерной для 
трансформации колоний в Африке, Индии, Юго-Восточной Азии, и сама причастна к 
колониальным и зависимым (в той или иной, но заметной степени) странам. Вторая 
— выпадает из этой нормы, вне зависимости от того, насколько те или иные страны 
испытали на себе воздействие колониализма. Конечно, можно найти причины, 
объясняющие, почему, скажем, в Иране, где влияние колонизаторов было весьма 
сильным и долгим, развитие пошло не так, как в странах, относимых к первой 
модели (можно говорить о силе отторжения шиитского ислама, о древних 
доисламских традициях и т.п.). Но факт остается фактом: Иран оказался в рамках 
другой модели, типичными обществами которой следует считать отсталые страны, 
почти не затронутые воздействием колониального капитала и в силу этого весьма 
воинственные, причем с ориентацией на привычную для ислама нетерпимость (Ливия, 
Афганистан) либо в любом случае высокомерно довольные собой и своей 
преданностью все тому же исламу.
    Вторая модель в некотором смысле уникальна. Во многом сила ее — от 
нефтедолларов, придающих соответствующим странам прочность и уверенность, 
горделивое довольство собой. Но не только от этого. Второй исток силы — сам 
ислам, особенно в его наиболее простой и «чистой» модификации, хорошо 
усваиваемой отсталыми социумами и приобретающей поэтому огромную силу.
    Блок четвертый Дальний Восток
    Глава 13
    Китай в середине XIX — середине XX в.
    Первая опиумная война и открытие Китая для европейской колониальной 
экспансии означали вступление огромной многотысячелетней империи в новый этап 
ее существования, в период колониализма. К этому времени маньчжурская династия 
Цин уже пережила период своего расцвета и явно клонилась к упадку. Собственно, 
поражение цинского Китая в опиумной войне и было наглядным проявлением этого 
упадка, а навязанная стране система неравноправных договоров, предоставлявшая 
иностранному капиталу торговые, таможенные и иные экономические, политические и 
право-выс льготы и привилегаи,- -стала неким <анмволом-нового этапа в ос
    
    истории. Многое теперь зависело от того, как традиционная структура столь 
мощной и обширной империи с ее тысячелетними исключительными по силе и 
значимости традициями будет реагировать на перемены в жизни страны. Реакция эта 
не могла быть слабой — слишком большие силы пришли в движение. Вопрос был лишь 
в том, какую форму примет ответ древней империи на вызов эпохи и 
символизировавшей ее чужеземной системы колониального капитала.
    Крестьянская война тайпинов
    Эта форма вначале оказалась традиционной для Китая, т.е. такой, в которой 
почти не была заметной антииностранная, антизападвая линия недовольства. Даже 
напротив, чуждые традиционной структуре западные христианские идеи сыграли чуть 
ли не решающую роль в формировании той идейной доктрины, под знаменем которой 
многомиллионные массы китайского крестьянства выступили против царствующей 
династии и даже были близки к тому, чтобы одержать над ней верх. Как это могло 
случиться и как это понимать?
    Кризис империи начался, как упоминалось, с увеличения ввоза в Китай опиума, 
результатом чего было как массовое отравление населения южных провинций страны, 
так и выкачка из нее серебра и связанный с этим резкий финансово-экономический 
дисбаланс (ляп, т.е. унция серебра, в 1830 г. соответствовал примерно 1000 
медяков-вэней, в начале 40-х годов — полутора тысячам, в 1848 г. — двум тысячам,
 а в начале 50-х годов — почти пяти тысячам). Обесценение Медяков, в которых 
вели свои расчеты миллионы крестьянск