онизация, а в зависимости от обстоятельств завоевание, присоединение,
 политичес кое господство. Это же относится и к акциям Альморавидов в Судане, 
да и ко всем иным политическим событиям, сопровождавшимся вторжением той или 
иной восточной державы в чужие земли. Итак, колонизацией в интересующем нас 
смысле следует считать создание на чужой территории замкнутых 
административно-автоном ных анклавов, копировавших метрополию, тесно связанных 
с ней и опиравшихся на ее действенную и заинтересованную поддержку. Совершенно 
очевидно, что такого рода анклавы могли создаваться и реально создавались лишь 
там, гце частнособственническая предпринимательская деятельность официально 
считалась ведущей и . активно поощрялась заинтересованным в ее процветании 
государст вом. Вот почему колонии торгово-экономического характера созда вались 
(если говорить о колониях в полном смысле слова и принять во внимание все 
вышесказанное) почти исключительно европейцами — как в античной древности, так 
и в средние века. Именно такого типа колонии и были тем истоком, на основе 
которого в XV—XVI вв. сложился колониализм как явление уже несколько иного 
порядка, отличавшееся иными формами и, главное, иными масштабами. Связь этого 
колониализма с нарождавшимся европейским капитализмом вполне очевидна.
    Генезис европейского капитализма и колониализм /•
     Как уже упоминалось, позднесредневековая Европа после Возрождения 
структурно была в немалой степени близка к античности, причем развивалась в том 
же направлении (ориентация на поддержку частнособственнической инициативы) и 
все более ускоренными темпами. Европа постепенно дефеодализировалась: 
порожденные феодализмом институты и нормы уходили в прошлое вместе с присущими 
им мишурой и блеском феодальных властителей, пышно-стью католического 
богослужения. На смену всему этому шла нов возраставшая когорта представителей 
так называемого третьего сословия, прежде всего горожан-бюргеров, чья 
деятельность была
    ориентирована на рынок и чьи представления о мире опирались на пуританскую 
строгость протестантизма. И хотя это движение было в XV — XVI вв. еще весьма 
слабым и малозаметным, сам факт дефео-дализации и выхода на передний план 
абсолютизма был внешним проявлением именно такого рода процесса. 
Позднесредневековая Европа медленно, но все ускоряющимися темпами становилась 
пред-капиталистической. Что же было в основе упомянутого процесса и какие 
факторы ему способствовали? Процесс генезиса капитализма — явление сложное и 
многоплановое, и в данной работе анализировать его нет возможности. Можно лишь 
напомнить, что одним из первоусловий процесса генезиса было то, что Маркс 
назвал в свое время первоначальным накоплением. Другим и, быть может, даже 
более важным был изученный М. Вебером пуританский дух протестантской этики, 
который позволил такие накопления создать. Наряду с этим едва ли не важнейшим 
фактором успешного хода всего процесса, и в частности первоначального 
накопления, было то, что имеет самое непосредственное отношение к нашей теме — 
Великие географические открытия и последовавшая за ними новая, невиданная 
прежде в истории по масштабам и последствиям волна колонизации неевропейских 
земель. Итак, снова колонизация. Как и прежде, в древности и средневековье, она 
была основана на принципиальных структурных различиях в образе жизни тех, кто 
колонизовал, и тех, кто был объектом колонизации. Но ровно настолько, насколько 
пред- и ранне-капиталистическая Европа по своей мощи, возможностям и потенциям 
превосходила античную (и тем более торговые союзы и республики раннего 
средневековья), настолько же и новая волна колонизации оказалась мощнее всех 
прежних. Началось все, как только что упоминалось, с Великих географических 
открытий, с революции в мореплавании, которая позволила успешно преодолевать 
океаны. Транзитная торговля со странами Востока издавна создавала у европейцев 
заметно преувеличенное представление о сказочных бо гатствах восточных стран, 
особенно Индии, откуда шли пряности и раритеты. Транзитная торговля, как 
известно, стоит дорого, а полунищей Европе платить было практически почти нечем.
 Это было одним из немаловажных стимулов, подстёгивавших европейцев найти новые 
пути в Индию — пути морские, наиболее простые и дешевые. Поиски новых морских 
путей сами по себе еще не были проявлением именно капиталистической экспансии. 
Более того, одним из парадок сов эпохи было то, что страны, ранее и едва ли не 
более других преуспевшие в сфере колониальных захватов и географических 
открытий (Португалия и Испания), не только еще не стояли на пороге капитализма, 
но, напротив, являли собой достаточно крепкие • феодальные монархии. Как 
известно, накопленное и награбленное
    
     португальцами и испанцами богатство не пошло им впрок и не было ими 
использовано в качестве первоначальной основы для быстрого развития капитализма.
 Здесь есть свои причины, и теория Бебера об этике протестантизма 
(противопоставленной католической) кое-что в этом смысле объясняет. Однако свое 
дело — Великие географические открытия с освоением морских путей в новые страны 
и континенты — испанцы и особенно португальцы сделали, не говоря уже о том, что 
они сыграли немалую роль и в подготовке, даже активной реализации новой волны 
колониализма в небывалых прежде масшта бах. После XVI в. на передний план в уже 
активно развивавшейся колонизации (имеется в виду не только колониальная 
торговля, но и освоение чужих земель переселенцами), как и в капиталистическом 
развитии, вышли другие страны: вначале Голландия, затем Англия и Франция. 
Именно они наиболее удачно использовали полученные от колониальной активности 
средства качестве того самого первона чального базового капитала, который в 
конечном счете способствовал ускорению и даже радикализации их 
капиталистического развития. Таким образом, парадокс истории, позволивший 
сделать первый шаг на пути к новому не тем странам, которые были ближе к этому 
новому, а другим, оказался исправленным той же историей, пусть век-другой 
спустя (для истории, тем боле