олько бросил открытый вызов шаху и поднял против него народ, но и сумел 
возглавить исламскую революцию и довести ее до успешного -конца.
    
    В обстановке небывалого подъема революционной активности народа вопрос о 
власти в начале 1979 г. был решен. Шах покинул Иран, в стране был проведен 
референдум, следствием которого было провозглашение 1 апреля 1979 г. Исламской 
Республики Иран. В декабре того же года была принята новая конституция страны, 
в которой было специально оговорено, что высшая власть в стране принадлежит 
духовенству в лице имама Хомейни (после его смерти — его преемнику), а 
гражданскую политическую власть осуществляют президент, меджлис и премьер.
    Государственная, кооперативная и частная собственность — три сектора 
экономики новой республики. Вмешательство и влияние западных держав 
ликвидируются. Страна принципиально отвергает капитализм и коммунизм и 
противопоставляет им собственный, «исламский» путь развития. Что все это 
означает практически — не вполне ясно. Известно лишь, что развитие страны по 
тому пути, который был избран для нее шахом, приостановилось. Не то чтобы 
капиталистический свободный рынок вовсе был свернут. Нет, он продолжает 
существовать, как существует и мощнейший созданный усилиями шаха 
государственный сектор в экономике. Но в условиях резко обострившегося 
противостояния Ирана вначале чуть ли не всему миру, затем в основном странам 
Запада (в первую очередь — США) говорить о продолжающемся развитии 
капиталистических связей приходится с осторожностью и оговорками. Если они и 
продолжали существовать и более или менее активно развиваться, так только в тех 
сферах, которые были жизненно необходимы для страны,— в реализации иранской 
нефти и в закупках оружия, которое требовалось для войны.
    Что же касается войны, то именно она с начала 80-х годов стала основным 
содержанием внешней политики, а во многом и всего образа жизни новой республики.
 Не затрагивая в подробностях поводов, которые сыграли решающую роль в 
развязывании ирано-иракской войны, стоит заметить, что война эта была 
необходима прежде всего Ирану, точнее тем, кто стал управлять страной. В войне 
духовные пастыри иранского народа видели едва ли не подарок Аллаха: где, как не 
в ожесточенной бойне за великое дело исламской революции может отстоять Иран 
свое право на существование, мобилизовав и сплотив весь народ, консолидировав 
власть новых верхов под неоценимым патриотическим лозунгом борьбы за правое 
дело? И хотя противником иранцев оказались их единоверцы-мусульмане, в том 
числе и шииты (в Ираке свыше половины населения составляют шииты), это не 
изменило положения. Свыше восьми лет шла борьба, унесшая более миллиона жизней 
с обеих сторон и не давшая ни одной из них ощутимого результата. Но не 
добившийся успеха в войне и вынужденный в конечном счете согласиться на мировую 
Иран все же не проиграл. Точнее, не проиграли те, кто руководил страной. Власть 
имама Хомейни. не только не была поколеблена, но даже как бы приобрела новый 
ореол, оттенок борца за великое дело со всем миром.
    
    И это не пустые слова. Авторитет имама вплоть до его смерти в 1989 г. 
действительно был необычайно высок. Шииты в разных странах мира считали его 
своим духовным главой. От его имени и в его пользу действовали они, в частности,
 в Ливане, где шиитские группировки чаще других похищали людей (особенно 
представителей западных стран) и держали их в качестве заложников, пытаясь в 
нужный момент сыграть на этом при решении тех или иных политических проблем. 
Стоит напомнить, что и разоблачения, связанные с попыткой продажи Ирану 
американского оружия (события, связанные с этим, будоражили Америку и весь мир 
несколько месяцев, получив наименование «ирангейта»), во многом были связаны с 
тем, что руководящие деятели США пошли на сомнительную сделку с Ираном именно 
во имя спасения жизней заложников.
    Каковы перспективы Ирана? Что он представлял и представляет собой после 
прекращения войны и смерти всесильного имама? Ответить на эти вопросы далеко не 
просто. Сегодня страной уверенно управляют фундаменталисты наиболее жесткого 
толка. В их руках немалая сила. И эта сила движет страну в весьма определенном 
направлении: в сторону поисков принципиально нового, «исламского» пути развития.
 Но что составляет суть такого пути? Она — в сочетании традиционных форм 
экономической активности, характерных для мусульманских стран в прошлом, со 
значительным простором как для частнособственнического предпринимательства, так 
и, особенно, для государственного хозяйства. Правда, государственная экономика 
неэффективна, что хорошо известно и Ирану. Компенсацией неэффективности 
являются нефтедоллары. В недавнем прошлом едва ли не все они уходили на войну, 
затем пошли на восстановление разрушенного войной хозяйства. Но что дальше?
    Пока что годы, миновавшие после прекращения ирано-иракской войны и кончины 
всесильного имама, к сколько-нибудь заметным переменам в политике страны не 
привели. Быть может, Иран при новом руководстве стал более сдержанным в своих 
внешнеполитических акциях и чуть менее радикальным во внутриполитических. Но 
принципы его поведения и генеральные его установки остаются прежними. Как и 
раньше, считается действующей и не дезавуирована новыми властями анафема 
аятоллы в адрес писателя-еретика С. Рушди, до сих пор вынужденного скрываться 
от жаждущих его крови убийц, причем не столько наемных (хотя награда за голову 
Рушди немалая), сколько идейных, стоящих за чистоту и честь фундаментального 
ислама. По-прежнему Иран принадлежит к числу самых яростных противников Израиля 
— практически только из Тегерана донесся голос, бли