йствия колониального капитала, английской администрации и вообще 
принципов западной цивилизации.
    Это значит, что, несмотря на мощную инерцию индуистской традиции, в Индии 
были определенные потенции для внутренней эволюции и капиталистической 
трансформации. Но, во-первых, эти потенции могли быть реализованы только в ходе 
длительного, постоянного и целенаправленного силового воздействия внешних 
факторов, эффекта колониализма во всей его полноте. А во-вторых, они были 
весьма ограниченными, затрагивали лишь меньшинство населения и, главное, 
формировались строго под воздействием и в русле тех стандартов, что были 
принесены англичанами. Стоит оговориться, что эти стандарты, прежде всего 
вестминстерская парламентская демократия, английские принципы судопроизводства 
и всей администрации, оказались весьма подходящими именно для Индии с ее 
традиционно незначительной ролью бюрократической государственности, ее 
терпимостью и склонностью к плюрализму ориентиров и мнений, что и было весьма 
тщательно учтено руководством Республики Индиа после обретения страной 
независимости. Но все же речь идет именно
    266
    
    о чужих, заимствованных извне стандартах буржуазной демократии. Поэтому, 
в-третьих, потенции эволюции и трансформации были не только ограниченными и 
сформировавшимися в результате длительного воздействия со стороны западных 
стандартов, но и как бы результатом взаимодействия своего и чужого. При этом 
едва ли не вся институциональная основа была чужой (о возникновении в Индии 
государственной экономики, функционально сблизившей ее с другими развивающимися 
странами, можно говорить лишь применительно к временам республики), тоща как 
своими были лишь те традиционные нормы жизни, включая и законы каст, которые со 
временем наложили столь существенный и заметный отпечаток на заимствованные у 
англичан институты и процедуры, включая парламент, суд, выборы и т. п.
    Другими словами, можно сделать вывод, что потенции, о которых идет речь, не 
были чем-то спонтанно существующим и лишь ждущим благоприятных обстоятельств 
для того, чтобы быть вызванным к жизни. Они были буквально созданы англичанами 
за долгие годы их колониального господства, примерно так же, как это было 
сделано в Африке, скажем, в Нигерии. Разница лишь в исходной стартовой позиции, 
т. е. в уровне развития, который давал Индии с ее многотысячелетней 
цивилизацией несомненные преимущества при сравнении с той же Нигерией. Но, 
будучи чуть ли не искусственно созданы, эти потенции тем не менее начинали 
активно функционировать и развиваться в достаточно благоприятных условиях, что 
и вело к успешной трансформации традиционной Индии. Существенно при этом 
заметить, что, функционируя на генетически чуждой институциональной основе, 
элементы новой структуры в колониальной Индии отнюдь не были слепком 
соответствующих английских институтов, о чем уже вскользь было упомянуто. 
Совсем напротив, они были достаточно тесно связаны с традицией и не только 
опирались на нее, но и черпали именно в этой опоре свою внутреннюю силу — ту 
самую, что со временем позволила Национальному конгрессу сменить английскую 
администрацию и возглавить независимую республиканскую Индию. Важно обратить 
внимание и на то, что традиционная структура Индии и ее цивилизационный 
фундамент не были благоприятны для поиска радикальных и тем более 
насильственных способов социального переустройства. И далеко не случайно, как о 
том в свое время уже шла речь, именно Национальный конгресс с его 
ненасильственными действиями и заимствованными у англичан 
буржуазно-демократическими институтами и процедурами оказался признанным 
выразителем интересов всей Индии.
    Что же касается экономики современного типа, то она к моменту 
декплпнияяттии Индии прадотянляла собой ССКЮр чаСТНОСбственНИЧе-ского 
предпринимательства, активно функционировавший усилиями
    
    английских и индийских фирм наряду с продолжавшим существовать сектором 
традиционным, охватывавшим преимущественно сельское хозяйство, промыслы, 
традиционное ремесло и торговлю. Третьего — государственного — сектора в 
колониальной Индии практически не было, если не считать предприятия, 
обслуживавшие нужды колониальной администрации и по характеру отличные от 
традиционного государственного хозяйства на Востоке.
    Юго-восточноазиатская модификация отличалась от индийской как слабостью и 
внутренней разноречивостью религиозно-цивилизационного фундамента, так и 
некоторым отставанием в уровне развития, что, впрочем, кое-где компенсировалось 
сравнительно большей ролью государства, сосуществовавшего с колониальной 
администрацией или лишь формально подчинявшегося ей. Здесь тоже был, особенно в 
Индонезии, Малайе и в других странах, распространен феномен симбиоза, хотя и 
здесь симбиоз со временем терял свою чистоту, ибо в сектор колониальной 
экономики активно втягивалось местное население или прибывшие из других 
азиатских стран мигранты. Как и в случае с Индией, длительное воздействие 
колониализма вело здесь к формированию в недрах традиционных обществ элементов 
капиталистической структуры, ориентировавшихся на европейский стандарт 
институтов. Однако более низкий исходный уровень развития в большинстве стран 
этого региона тормозил этот процесс. Роль катализатора в юго-восточноазиатском 
регионе сыграли китай-цы-хуацяо.
    Феномен хуацяо, в последние десятилетия привлекавший к себе все большее 
внимание специалистов, имел огромное значение в судьбах Индонезии, Индокитая и 
Филиппин. Именно китайцы с наибольшей легкостью и умением вписывались в те 
параметры создававшейся колонизаторами новой экономической структуры, к