исключительного права господства над всей 
управляемой территорией и над обитавшим там или переселенным туда населением. 
Существует немало документов типа инвеституры (введение в право владения — 
обычно это надписи на бронзовых ритуальных сосудах), детально описывающих 
состав пожалования с перечислением земель, поселений, племенных групп, регалий, 
ритуальной утвари и прочего имущества, передающегося новому владельцу удела.
    Как правило, вместе с ним на новое местожительство направлялась и дружина 
воинов-чжоусцев («люди вана» обычно упоминаются при перечислениях в записях), 
которая призвана была являть собой социально-политическую опору нового 
владельца удела, костяк чжоуского господства там. Тем самым немногочисленный 
чжоуский контингент создавал то этнически и политически господствующее ядро, ту 
группу тесно связанных друг с другом родственников и соплеменников, благодаря 
существованию которой правящий клан в новом уделе не только сравнительйо легко 
упрочивал свою власть, но и оказывался ведущим в процессе постепенной 
этнической консолидации в рамках удела.
    Система уделов была вынужденной формой политической структуры в молодом 
государстве, гигантская территория которого с неразвитой инфраструктурой и 
примитивным механизмом редистрибуции явно не соответствовала стремлениям 
малочисленной этнической группы чжоусцев ее возглавлять и контролировать. 
Эффективность аппарата центра была достаточна для контроля в рамках двух столиц 
и общего руководства. Руководство же на местном уровне должны были взять на 
себя как раз те чжоусцы, которым и были пожалованы уделы. Владельцы уделов на 
первых порах являли собой администраторов-наместников, комендантов чжоуских 
гарнизонов в иноплеменном окружении. Естественно, все они были тесно связаны с 
центром, зависели от его помощи и военной поддержки в случае нужды. Логично и 
закономерно, что эта связь подчеркивала и освящала величие власти вана, 
неприкосновенность его статуса и функций в качестве всеобщего сюзерена, 
верховного правителя, носителя небесного мандата, «сына Неба» (тянь-цзы) — этим 
титулом официально именовались чжоуские правители. Упомянутая связь реально 
подкреплялась спорадическими инспекционными поездками вана или его 
представителей в уделы, т. е. повседневным контролем центра, а также визитами 
владельцев уделов ко двору с данью и подарками, своего рода отчетами о 
деятельности. В функции центра входило, особенно на первых порах, также и 
введение в права владения наследников умерших правителей, что обычно 
совершалось в форме торжественного церемониала с клятвами и напутствиями, 
нередко при личном участии вана, в одном из столичных храмов.
    Если прибавить ко всему сказанному, что в начале Чжоу внешняя периферия 
широко раскинувшего свои пределы государства отнюдь не была стопроцентно 
лояльной, то станет очевидным, что для того времени (XI—Х вв. до н.э.) система 
уделов оказалась вполне оправдавшей себя формой привычной региональной 
администрации, особенно в отдаленных от столиц районах периферийной 
промежуточной зоны. С годами, однако, ситуаций изменялась.
    
   Упадок власти вана и укрепление уделов
    Несколько десятилетий стабилизации привели к некоторой трансформации 
политической администрации в Чжоу. На смену первым сильным правителям пришли 
более слабые их преемники, привычно опиравшиеся на существующую систему власти. 
Однако эффективность далеко еще не институционализировавшейся централизованной 
власти была связана не столько с сохранением статус-кво, сколько с энергичными 
волевыми действиями, при отсутствии которых система в целом начинала давать 
сбои, а воплощенная в уделах тенденция к дезинтеграции наращивала силу. Эта 
сила стала особенно заметной с начала IX в. до н.э.
    Пережившие процесс внутренней консолидации уделы, особенно сравнительно 
отдаленные от столиц и потому более независимые от центра, понемногу 
укреплялись. Правители их в 4—6-м поколениях уже чувствовали себя полными 
хозяевами в своих уделах, воспринимая их в качестве вотчины, родной земли. Их 
подданные, также давно уже прошедшие период первичной адаптации и ассимиляции, 
единодушно воспринимали своего удельного правителя как естественного и 
единственно возможного вождя. Внутренние связи в уделах усиливались за счет 
разраставшихся семейно-клановых генеалогических уз, которые тщательно 
культивировались в практике чжоуского Китая и благодаря которым пестрый 
этнический конгломерат за век-два становился спаянным разветвленной сетью 
родства мощным коллективом, во главе которого по принципу конического клана 
оказывался опять-таки глава удела, титулованный аристократ, владетельный 
правитель значительной родовой территории со все возраставшим населением.
    Уделы не были одинаковыми. Одни из них с самого начала были крупнее 
соседних, что помогало им быстрее расти и легче одолевать соперников в 
междоусобных схватках. Другие были выгодно расположены, что позволяло им 
богатеть или приращивать земли за счет более слабых соседей. Третьи, окраинные, 
смело увеличивали свои пределы за счет войн с племенами внешнего пояса. 
Четвертые, напротив, оказывались зажатыми более сильными соседями и в неравной 
борьбе постепенно теряли наследие отцов. Словом, общей динамикой было 
постепенное сокращение числа первоначальных уделов с одновременным укреплением 
уцелевших и удачливых, и это привело к усилению нескольких крупных уделов, 
политика и междоусобная борьба которых при слабых правителях второй половины 
Западного Чжоу задавали тон в политической жизни чжоуского Китая.
    Первым признаком того, что некоторые из уделов в состоянии уже потягаться с 
самим чжоуским ваном, было выступление правителя одного из уделов, Э-хоу, 
против Ли-вана в середине IX в. до н.э. И хотя мятеж Э-хоу объединенными 
усилиями центра с его армиями и ряда вассальных удельных правителей был