. Анализ терминов показывает, что администрация делилась на три основные 
категории — высших администраторов-сановников, низших чиновников-распорядителей,
 а также должностных лиц, отвечавших за военную подготовку и охоту, что было 
очень важной и особой сферой деятельности иньской знати (к этой категории 
администраторов и служащих относились, в частности, оружейники, конюшие, псари 
и др.).
    Содержался весь этот аппарат администрации и обслуживания верхов за счет 
избыточного продукта коллектива, редистрибуция которого была одной из функций 
власти. За этот же счет содержались многочисленные ремесленники разных 
специальностей, работавшие под началом своих старших, которые включались в 
число чиновников вана и отвечали перед ним за работу своих подопечных. Вся 
ремесленная продукция использовалась в централизованном порядке, примерно так, 
как это было в царско-храмовых хозяйствах Древнего Египта или Двуречья. Во 
время раскопок близ Аньяна был обнаружен склад, в котором хранилось до 3,5 тыс. 
каменных серпов, и это безусловно свидетельствует о централизованно 
регулируемом характере земледельческих работ на совместно обрабатывавшихся 
полях. Можно добавить к сказанному, что книга песен Шицзин также упоминает о 
больших полях, обрабатывавшихся коллективами крестьян под контролем 
надсмотрщиков. Пусть это не было столь зловеще-символическим, как в 
изображениях на древнеегипетских рельефах (человек с палкой или кнутом), но сам 
факт достаточно красноречив: на иньских полях были надсмотрщики. Надписи 
именуют их обычно термином сяо-чэнь, иногда другими терминами.
    Хотя гадательные надписи почти ничего не говорят о формах общинной 
организации иньского населения, можно с уверенностью сказать, что община в 
иньское время существовала. Надписи обозначают поселения термином «и». 
Население этих «и» обрабатывало, видимо, свои поля, а формой извлечения 
избыточного продукта была скорее всего отработка крестьян или их представителей 
на больших совместно обрабатывавшихся общественных полях — тех самых, забота о 
содержании которых была одной из важных функций вана и его помощников. Из 
надписей типа: «Ван отдал приказ чжун-жэнь: "Совместно трудитесь на полях, 
тогда получим урожай"» — явствует, что о вспашке некоторых из этих общих полей 
заботился лично ван, а обработка их казенным инвентарем дает основание полагать,
 что для этой работы привлекались трудившиеся в порядке повинности общинники, о 
чем только что упоминалось. Впрочем, не исключено, что эти поля обрабатывались 
теми иньцами, которые находились в особом положении, т. е. были как бы 
приписаны к большим полям (опять-таки по аналогии с теми неполноправными, кто 
обрабатывал поля в царско-храмовых хозяйствах древнего Ближнего Востока). К 
сожалению, данных на этот счет нет.
    Судя по всему, иньцы жили компактным и этнически гомогенным (во всяком 
случае, в пределах столичной, да и, видимо, промежуточной зоны) коллективом 
одноплеменников, сплоченных совместной обрядово-культовой практикой, 
жертвоприношениями в честь их общих предков, божеств и духов. Как и индоарии, 
иньцы практиковали человеческие жертвы, для чего использовались чаще всего 
пленные иноплеменники из числа западных соседей иньцев — цян. «Принести в 
жертву предку Дину 300 цян»,— гласит одна из многих аналогичных надписей. В 
промежутках между очередными жертвоприношениями пленных цян подчас использовали 
на тяжелых работах, как, например, для расчистки земли под пахотные поля, но 
сообщения на эту тему единичны и не очень понятны.
    Ясно, однако, что жертвоприношениям в честь умерших предков-правителей, 
обожествленных ванов, иньцы уделяли огромное внимание — как и вообще ритуалам и 
обрядам, в частности обряду общения с теми же умершими ванами. Собственно, 
именно для нужд регулярной связи с покойными предками, от воли и поддержки 
которых, по представлениям иньцев, зависело нормальное существование коллектива,
 и использовались гадательные кости. Информируя предков о положении и текущих 
нуждах, обращаясь к ним с просьбами в трудную минуту, иньцы записьвали на 
специально обработанных бараньих лопатках и панцирях черепах суть дела и 
проводили обряд гадания. Так и возникали те надписи, полторы сотни тысяч 
которых ныне являются важнейшим источником эпохи Шан-Инь.
    
   Общество Шан-Инь и чжоусцы
    Будучи сильным и процветающим протогосударством, окруженным разноплеменным 
населением, более отсталым как в военном, так и в других отношениях, иньцы вели 
активную внешнюю политику, включая войны и расширение своих территорий за счет 
соседей. Наибольшего могущества они достигли при У Дине, за долгие десятилетия 
правления которого военные экспедиции следовали одна за другой, причем 
крупнейшую из них (13 тыс. войска) возглавила жена У Дина по имени Фу Хао, 
которая, судя по некоторым данным, была, кроме всего, еще и правительницей 
одного из региональных подразделений промежуточной зоны. Вооруженная боевыми 
колесницами, состоявшая из профессиональных лучников и копейщиков и обраставшая 
в случае нужды мобилизованными крестьянами-общинниками, иньская армия была 
достаточно грозной боевой силой, державшей в повиновении соседей внешней зоны, 
часть которых предпочитала вассальные связи и тесный контакт с Инь опасности 
подвергнуться разрушительному опустошению со стороны иньского войска в случае 
конфликта.
    К числу таких соседей, племен внешней зоны, вступивших в контакт с Шан-Инь 
и многое заимствовавших у иньцев, относились чжоусцы. Чжоуские предводители, 
признав сюзеренитет иньского вана, получали от него утверждение в их титулах, а 
в конце Инь приобрели даже весьма престижную должность си-бо («властитель 
Запада»). Благодаря этому они сумели укрепиться и затем создать коалицию племен,
 которая в конечном счете и разгромила Шан-Инь. Впервые си-бо стал чжоуский 
вождь Цзи Ли, взявший себе жену из Инь. И хотя успехи Цзи Ли по сколачиван