XVIII в. до н.э. Некоторые 
данные говорят о том, что упадок очагов индской городской культуры начался 
задолго до их исчезновения и что он был связан с нараставшими нарушениями 
нормальной жизни, ослаблением порядка и администрации (строились и селились где 
попало, даже на прежних центральных улицах-площадях) и, возможно, с изменением 
русла Инда и затоплением городов.
    Что касается внутренней структуры индского городского общества, то данные 
на этот счет необычайно скудны. Судя по существованию предприятий вроде верфи, 
крупных строений типа дворца, огромных зернохранилищ, здесь должна была 
существовать примерно та же, что и в ранних обществах Двуречья, 
протогосударственная структура с властью-собственностью правящих верхов и 
важной ролью централизованной редистрибуции. Более того, сам облик богатых 
городов с развитым ремесленным производством заставляет полагать, что к городам 
примыкала немалая земледельческая периферия, за счет налогов и повинностей с 
которой в основном отстраивались города и существовали освобожденные от 
производства пищи слои населения, включая администраторов, воинов, жрецов, 
ремесленников. Однако ничего более точного и определенного сказать нельзя: сам 
факт социальных и экономических различий при полном молчании нерасшифрованной 
письменности (а это в основном небольшие, в 6—8 знаков, тексты на печатях из 
иероглифов и пиктографов, количество которых, по ориентировочным подсчетам, 
достигает 400) не дает оснований говорить ни о рабах, ни о кастах, ни о частных 
собственниках, хотя кое-кто из специалистов подчас пытается делать это.
    Но, как бы то ни было, одно на сегодняшний день установлено достаточно 
твердо и определенно: хараппская культура долины Инда исчезла, почти не оказав 
существенного воздействия на пришедшую ей на смену с разрывом в несколько веков 
культуру индоариев, положивших практически заново начало древнеиндийскому очагу 
цивилизации. Пожалуй, здесь нужна одна существенная оговорка: новый очаг 
складывался в основном в долине Ганга, в районах, отстоящих от центров 
хараппской культуры на многие сотни, если даже не тысячи километров. Только 
историческое единство Индии в ее привычных недавних границах, объединяющих обе 
великие речные долины (да и то не учитывая современность, когда долина Инда в 
основном вошла в состав Пакистана), побуждает специалистов столь тесно 
связывать между собой Хараппу и ариев и, более того, искать преемственность 
между ними.
    
   Индоарии в долине Ганга
    Консолидировавшиеся на рубеже III — II тысячелетий до н.э. где-то в районе 
Причерноморья и Прикаспия (может быть. Малой Азии и Закавказья) индоевропейские 
племена с начала II тысячелетия до н.э. в силу не вполне ясных пока причин 
стали энергично мигрировать в разных направлениях. Один из первых потоков 
мигрантов составили осевшие в Малой Азии хетты, с которыми было связано 
одомашнивание лошадей (возможно, их предшественниками в этом деле были 
митаннийцы) и, главное, изготовление боевых колесниц. Оснащенные боевыми 
колесницами индоевропейские племена быстро распространились на запад (Балканы), 
восток (Средняя Азия) и юг. Южная ветвь индоевропейцев, заселившая Иран и Индию,
 часто именуется индоиранской. Между иранскими ариями, осевшими в Иране в 
начале 1 тысячелетия до н.э., и индоариями, чья инфильтрация в районы Северной 
Индии датируется примерно XIV — XIII вв. до н.э., немало общего. Общность 
заметна и в языке, и в религии (имена богов), и в ранних формах 
социально-кастового членения с выделением воинов и жрецов (магов), и во многих 
других аспектах культуры, включая материальную. Сам термин «арий» — 
«благородный», использовавшийся иранцами (ар, ир) и индийцами, относился именно 
к обозначению первоначальной индоиранской общности, впоследствии разделившейся 
и даже, возможно, противоборствовавшей (есть косвенные данные о том, что между 
отделившимися друг от друга иранцами и индийцами возник острый антагонизм).
    Проникновение индоариев через Афганистан сначала в Пенджаб, а затем в 
долину Ганга, заселенную до того местными неолитическими земледельцами, 
преимущественно этнических общностей мунда и дравидов, шло, скорее всего, 
волнами и длилось века. Вопрос о том, как и когда это происходило, откуда 
именно и каким образом шли волны индоариев, принадлежит к числу спорных и на 
современном уровне знаний практически неразрешимых. Однако бесспорно, что 
первые индоарии прибыли в Долину Ганга еще до того, как их близкие родственники 
— иранцы заселили ту часть Ирана, где они впоследствии осели, создав свои 
государства (Мидию, затем Иран). Это ставит под вопрос мнение тех, кто намечает 
маршрут инфильтрации индоиранцев через Кавказ. Видимо, параллельно с ним 
существовал и иной путь, так что поток индоиранцев мог идти через Прикаспийские 
степи и Афганистан.
    Появившись в верховьях Ганга, индоарии стали постепенно осваивать до того 
слабо заселенную долину этой реки, оттесняя либо ассимилируя немногочисленные и 
сравнительно отсталые аборигенные племена. Высокий уровень материальной 
культуры — знакомство с металлами, использование плуга, удобрений, 
ирригационных устройств, средств транспорта, развитое ремесло и т.п.— 
способствовал быстрому и успешному утверждению индоариев в долине Ганга. Именно 
их язык и культура, включая ее религиозно-мировоззренческую первооснову, на 
долгие тысячелетия, вплоть до наших дней, определили исторический путь 
индийской цивилизации.
    Именно арии с их огромным вниманием к религиозной символике и мифологии, к 
культам и жертвоприношениям, с ведущей ролью жрецов-брахманов и обожествлением 
священных текстов-самхит выдвинули на передний план в этой цивилизации 
религиозно-духовные проблемы, подчеркнутый пиетет по отношению к которым стал 
со временем квинтэссенцией всей духовной культуры Индии. Тексты вед («ведать»), 
прежде всего Ригведы, многочисленные связанные с их комментированием и