ми верховного 
надзора. Словом, эллинистические города на Ближнем Востоке многим напоминали 
греческие полисы, да и жили там в основном колонизаторы-эллины, но при всем том 
эти города отличались от классических греческих полисов урезанными правами и 
свободами, которые были урезаны в пользу могущественной царской власти, 
античной Греции почти незнакомой, как, впрочем, и Македонии. Стоит заметить, 
что правами земельного владения в этих городах пользовались не только 
полноправные граждане, ими могли пользоваться и иные переселенцы, что резко 
изменяло характер статуса гражданской общины города.
    Несмотря на все эти различий, эллинизированные города вместе с военными 
поселениями тех же греков и македонцев, основанными на принципе щедрого 
наделении воинов и ветеранов земельными участками с налоговым иммунитетом, были 
форпостами эллинистического влияния на древнем Ближнем Востоке. Именно за счет 
такого влияния в странах Востока, правителями которых были династии диадохов, т.
е. тех же греков, осуществлялся генеральный процесс эллинизации, проникновения 
в ближневосточный регион элементов греческой культуры, социального и 
политического строя, экономики и образа жизни греков. Правда, это проникновение 
затрагивало лишь некоторые наиболее развитые в экономическом и культурном 
отношении районы и слои населения — преимущественно те, что тяготели все к тем 
же греческим по характеру полисам, скажем, типа новой столицы Египта 
Александрии. Что же касается отдаленных районов или древних городских 
торгово-ремесленных центров вроде Вавилона, то они в основном сохраняли свою 
привычную структуру и мало что заимствовали у греков, разве что усиливали свои 
связи с ними.
    Практически это означало, что вся территория ближневосточного региона как 
бы разделилась на две неравные части: на эллинистические и эллинизированные 
города и поселения, оказывавшие определенное воздействие на окружавшую 
периферию и включавшие в сферу своего влияния придворную и высшую служилую 
знать, часть аппарата администрации, а' также зажиточных представителей 
частнособственнического сектора, и на мало связанную с этими центрами периферию,
 которая жила прежней жизнью. Эта разница нашла отражение и в терминах: 
незатронутая эллинистическим влиянием периферия, т.е. основная часть 
ближневосточного мира, получила наименование хоры. Противопоставление хоры и 
полисов со временем привело к тому, что этнический термин эллин стал 
восприниматься как социальный: «эллинами» начали именовать всех причастных к 
власти, привилегиям, всех влиятельных и имущих — в противовес массам 
разноплеменного непривилегированного и в основном сельского населения.
    В птолемеевском Египте с его традиционной централизованной администрацией 
территориально-административное деление на полисыкатэкии и хору было наиболее 
наглядным и очевидным. Воины (клерухи, катэки), в основном из греков и 
македонцев, являли собой привилегированный слой землевладельцев и полноправных 
горожан. К этому слою примыкали как землевладельцы полисов из числа иных 
переселенцев, не бывших полноправными горожанами, так и традиционные слои 
жрецов и вельмож вне полисов. Хозяйства старой знати, как и все традиционные 
царско-храмовые хозяйства, по-прежнему обрабатывались в основном арендаторами 
из числа египтян, которые теперь именовались греческим термином лаой. Этим же 
термином называли и мелких земледельцев, обрабатывавших собственные наделы. 
Хотя четкой грани между арендаторами и владельцами наделов в птолемеевском 
Египте, как и прежде, не существовало, все же некоторые данные дают основание 
заключить, что регламентация жизни арендаторов, особенно так называемых царских 
земледельцев (чем-то напоминавших «царских людей» древности), была особенно 
мелочной, а контроль чиновников Птолемея ничем не уступал надзору дотошных 
надсмотрщиков далекой древности — разве что теперь они обходились без палок и 
бичей.
    Новое было в том, что рядом с этой традиционной сферой экономических и 
административных связей существовали крупные анклавы вроде Александрии, где 
жизнь текла по совершенно иным законам эллинского мира. А так как Александрия 
была столицей, ее образ жизни оказывал немалое влияние, особенно на имущие слои 
Египта, которые подвергались эллинизации в первую очередь. В то же время 
основной части страны — хоры — процесс эллинизации мало касался. Отсюда и 
итоговый результат: воздействие эллинизма на жизнь страны и народа в 
птолемеевском Египте было не слишком заметным, но тем не менее влияние его на 
правящие и имущие слои — а именно они в первую очередь были причастны к 
экономическим рычагам и культурному потенциалу Египта — было достаточно 
ощутимым, во всяком случае для того, чтобы весь исторический период, связанный 
с этим влиянием, считать и именовать периодом эллинизма.
    Нечто подобное было и в государстве Селевкидов. Многочисленные Александрии, 
Антиохии и иные полисы здесь тоже задавали тон, особенно в верхах общества, 
среди имущих и привилегированных его слоев, включая центральную администрацию и 
двор. Все эти «эллины» противостояли основной части населения, жителям хоры, в 
большинстве именовавшимся тем же греческим термином лаой. Что касается рабов и 
рабства, то следует сказать, что античного рабства эллинизм с собой не принес. 
Роль рабства увеличилась, но тем не менее рабы и в полисах, и вне их обычно 
обретали статус, привычный для Востока и отличавшийся от того, который был 
характерен для классической античности. Рабов, находившихся в частном владении, 
было по-прежнему сравнительно мало как в полисах, так и вне их, причем все они 
имели определенные имущественные и социальные права. Было немало 
вольноотпущенников из числа вчерашних рабов, часть их была зажиточными 
горожанами (не гражданами!). Существовало немало казенных общественных рабов в 
полисах, где они обычно несли службу мелких стражей порядка. Рабы 
государственные использовались в царско-храмовых хозяйствах и на тяжелых 
работах — в промыслах, рудниках и т.п.
    Как в птолемеевском Египте, так и в государстве Селевкидов период эл