иться впечатление 
— тем более у того, кто привык к марксистской политэкономической системе 
понятий и логике анализа,— будто в рамках классической восточной структуры нет 
или почти нет места антагонизмам и эксплуатации. В самом деле, если правящие 
верхи заботятся об организации общества, включая и его экономику, то платой за 
их труд закономерно является упоминавшаяся уже рента-налог, выплачиваемая 
низами как натурой, так и отработками. А раз так, то перед нами естественная 
форма законного и необходимого для благосостояния и вообще для существования 
структуры в целом обмена деятельностью.
    Так ли все просто? Напомню, что разница между верхами и низами сводится не 
только к различиям в функциях (работают и те, и другие — но каждый по-своему), 
но и к несходству в качестве жизни (бедные — богатые), а также к имманентному 
праву верхов командовать и к обязанности низов повиноваться. Так вот, если с 
точки зрения этих критериев обратиться к Востоку (имея в виду и идеи Маркса об 
«азиатском» способе производства), то окажется, что в основе лежит власть 
администратора, основанная на отсутствии частной собственности. И далеко не 
случайно сам термин «командно-административная структура» вошел в активный 
научно-публицистический оборот в наши дни, когда объективно понадобилось 
выявить принципиальную разницу между двумя структурами — 
рыночно-частнособственнической и противостоящей ей социалистической, 
генетически восходящей к классической восточно-деспотической.
    Итак, главное, что отличает верхи от низов,— это момент власти (команда, 
администрация). Абсолютная власть, породившая высшую и абсолютную (или 
верховную по Марксу) собственность в условиях отсутствия или ликвидации частной 
собственности и свободного рынка,— вот тот феномен, о котором идет речь. Возник 
он не случайно. Скорее, напротив, явился закономерным итогом многотысячелетней 
постепенной эволюции, законным плодом истории. Ведь особенностью всей системы 
отношений, связанных с описываемой структурой и обусловленных ею, являются ее 
исключительная устойчивость, стабильность, способность к автоматической 
регенерации (или, иначе, к самовоспроизводству), опирающиеся на веками 
отработанный комплекс защитных средств и институтов.
    Строго говоря, и генеральный принцип обязательного реципрокного 
взаимообмена, и практика централизованной редистрибуции избы точного продукта и 
труда коллектива, и сакрализация возвысившегося над обществом вождя, правителя, 
и появление престижного потребления правящих верхов, и формирующаяся практика 
принуждения, и вся система идеологического обоснования статус-кво, опирающаяся 
на привычные нормы морали и религиозные установления,— все это являло собой 
мощную оборонительную систему, призванную решительно противостоять всему тому 
новому, что могло разрушить веками создававшийся и заботливо сохранявшийся 
баланс. Появление же рыночных связей, товарно-денежных отношений, накопление 
богатства в частных руках и иные связанные со всем этим результаты процесса 
приватизации колебали этот баланс, нанося ему чувствительные удары.
    Разумеется, появление всего этого не было случайностью. Напротив, 
вызывалось жизненными потребностями развивавшегося, укрупнявшегося и 
усложнявшегося социального организма. Для нормального жизнеобеспечения такого 
организма необходима была стабильная и разветвленная кровеносная система — роль 
этой системы начали играть частная собственность и рынок в их урезанной, 
ублюдочной форме. В этом смысле можно сказать, что и подконтрольная власти 
частная собственность, и оскопленный ею же, администрацией, рынок были жизненно 
необходимы, отчего они и появились на свет. Но и собственность, и рынок в 
рамках классических восточных структур были оскоплены сразу же после своего 
появления на свет. Оскоплены потому, что этого требовали интересы высшей власти.

    В самом деле, создававшийся обществом и количественно все возраставший 
совокупный продукт начинал в ощутимых и постепенно увеличивавшихся размерах 
миновать казну, т.е. сферу централизованной редистрибуции, и попадать в руки 
стоявших между производителями и казной частных собственников, что ослабляло 
структуру в целом, способствуя ее дезинтеграции. Конечно, одновременно с этим 
появление сферы частнособственнического хозяйства способствовало развитию, даже 
расцвету экономики, обогащению государства. Поэтому правящие верхи не могли не 
осознавать необходимости, даже желательности существования частных 
собственников и рынка. Однако они вместе с тем не могли и не желали мириться с 
тем, чтобы такого рода развитие шло по нарастающей, ибо это подрывало основы 
давно уложившейся властной, командно-административной структуры.
    Идеальным в сложившихся обстоятельствах было бы такое сочетание 
государственной и частнособственнической форм хозяйства, при котором приоритет 
первой был бы вне сомнений. Вот почему вне зависимости от того, в какой степени 
каждый из представителей правящий кругов лично был втянут в сферу 
рыночно-частнособственнических отношений (покупая земли у общин, вкладывая 
деньги в торговлю и т.п.), все они в целом, как квазикласс (государство-класс 
по М.А. Чешкову), вынуждены были действовать единодушно и достаточно жестко по 
отношению к собственнику. Отвечая за нормальное функционирование системы, в 
рамках которой и благодаря которой они господствовали, правящие верхи вынуждены 
были выступать за нейтрализацию дезинтегрирующей тенденции, т.е. за строгий 
контроль и суровые ограничения частнособственнической стихии, без чего нельзя 
было и думать о достижении оптимального сосуществования с ней. В разных 
структурах это противостояние принимало различные формы, как это будет видно из 
дальнейшего изложения.
    Про