кооперацию и координацию 
труда и, как следствие всего этого, устойчивый и имеющий тенденцию к 
возрастанию избыточный продукт. Фактор третий — необходимый демографический 
оптимум, т.е. определенная плотность населения, даже давление населения в 
условиях хорошо заселенного окружающего пространства. Когда это давление 
достигает определенной критической точки, создается импульс, некое силовое поле,
 резко убыстряющее процесс социально-политической интеграции. Именно центр зоны 
расселения, где плотность наибольшая, становится ареной ожесточенного 
соперничества соседних лидеров.
    В свое время были выдвинуты теории, авторы которых, например, Ф. 
Оппенгеймер, придавали решающее значение в процессе генезиса государств войнам. 
Но подобные теории не могли объяснить, откуда и за счет чего возникали те 
мощные организационные структуры, без которых нет больших армий и войн. 
Неудивительно, что в последние годы возобладала точка зрения, согласно которой 
войны и завоевания — не причина, а следствие возникновения надобщинных 
протогосу-дарственных образований. Это относится и к упоминавшемуся уже 
феномену военной демократии: если вообще можно говорить о нем, то лишь 
применительно к более позднему этапу развития, да и то с оговорками. Значит ли 
это, что войны не играли вообще никакой роли в процессе генезиса 
протогосударств?
    Это не так. Небольшие отряды воинов могли принимать участие в упомянутом 
процессе. Но они были лишь вспомогательным его моментом. Основа же сводилась к 
соперничеству лидеров более или менее мирными средствами. Истоки такого 
соперничества, восходившие в конечном счете к жажде престижа, авторитета, были 
своего рода психологическо-поведенческим стереотипом, опиравшимся на престижную 
экономику с ее реципрокными раздачами и централизованной редистрибуцией. 
Отдавая, лидер получал; получая, стремился ко все большему, для чего нужно было 
опять-таки суметь много отдать. Но где это взять?
    Специалисты, например, М. Харрис, отмечали, что такое, казалось бы, 
нерациональное потребление добра, как поедание либо уничтожение его в моменты 
раздач типа потлача, способствовало увеличению производства и стимулировало 
рост производительности труда. Выражаясь иначе, лидер общины постоянно 
стремился к максимализации экономической функции своего коллектива. Вот эта-то 
генеральная задача максимализации экономической функции, ставшая перед 
амбициозным лидером, и играла роль в мобилизации всех возможностей. Мобилизовав 
их в благоприятных обстоятельствах уже возникшего силового поля, объективно 
содействовавшего интеграции, лидер мог не просто унизить соперника при 
очередной щедрой раздаче, но и раздавить его настолько, чтобы он вынужден был 
признать свою зависимость. Вот в ходе этого соперничества на его заключительном 
этапе и могла быть использована та небольшая военная сила лидера, которую он 
мог реализовать для закрепления своей новой позиции.
    Слабые соперники подчинялись сильному, богатому и щедрому, в результате 
чего создавалась благоприятная обстановка для возникновения надобщинной 
политической структуры, протогосударства. Первичное протогосударство, или 
простое протогосударство, вождество (англ. чифдом), — это обычно группа 
общинных поселений, административно подчиненных центральному поселку городского 
типа, где находится резиденция вождя и его окружения. В функцию вождя входит 
создание эффективной системы администрации с целью добиться оптимальной 
организации производства и максимума избыточного продукта. Наряду с этим на 
передний план среди ведущих функций вождя выходит военная — та самая, о которой 
уже было упомянуто.
    Дело в том, что с момента возникновения первых первичных протогосударств (а 
их обычно возникало сразу несколько в том регионе, где для этого были условия и 
уже наглядно действовала сила примера) появляется и ожесточенное соперничество 
между ними. В этих условиях именно войны оказываются главным средством решения 
споров и реализации преимущества. Военная функция надолго становится одной из 
важнейших, что, собственно, и породило представление о всеобщем характере так 
называемой военной демократии как формы организации воинственной общности, 
существующей за счет грабежа других. Эта организация, хорошо известная в разных 
районах мира (достаточно напомнить о викингах и варягах), была, однако, не 
столько правилом, сколько исключением (к слову, проблема демократии в ней тоже 
нуждается в специальном анализе): ведь для того, чтобы кого-то ограбить, с 
кого-то брать дань, нужно, чтобы этот «кто-то» уже существовал как более или 
менее развитая структура, способная производить достаточное количество 
избыточного продукта и дорогостоящих изделий, которые и были предметом грабежа 
и дани. Поэтому речь идет не о вольном воинстве типа викингов, а о военной 
функции протогосударства, стремящегося с помощью войны присоединить к себе 
более слабого соседа и создать укрупненную систему протогосударства.
    Укрупненная система мелких первичных протогосударств — это сложное или 
составное протогосударство, имеющее иерархическую внутреннюю структуру и 
знакомое с определенным количеством оторванных от сельскохозяйственного 
производства групп администраторов, воинов, жрецов и обслуживающего верхи 
персонала (слуги, рабы, ремесленники). Что касается администраторов и воинов, 
то о них уже шла речь. Администраторы — это общинная выборная верхушка; воины — 
это группа профессионалов-дружинников, всегда готовая повести за собой всех 
остальных, способных носить оружие. Слуги и рабы принадлежат к числу 
неравноправных чужаков, чаще всего захваченных в ходе войн. Из их же числа, а 
также из числа собственных мастеров, если они имелись в коллективе, формируются 
профессионалы-ремесленники, прежде всего металлурги-кузнецы, продукт труда 
которых становится особенно важным с момента, когда неолитические коллективы 
вступают в век бронзы. Но едва ли не наиболее важной прослойкой в формирующемся 
протогосударстве всегда были жрецы.