в. Больше того. Оставались излишки, которые 
накапливались в форме баснословных сокровищ — тех самых, что из века в век 
вывозили из богатой, сказочно богатой Индии удачливые завоеватели, будь то 
иранский Надир, афганский Ахмад-шах или в более позднее время английские 
колонизаторы, для которых Индия справедливо считалась жемчужиной британской 
короны. Веками вывозили — и еще немало оставалось. Откуда все это бралось?
    Если иметь в виду внутренние ресурсы, то Индия в этом смысле мало чем 
отличается от других стран Востока. Пожалуй, секрет здесь в ином—опять-таки в 
специфике Индии, о чем и идет речь. Неразвитая индийская бюрократическая машина 
была неизмеримо слабее и соответственно стоила намного дешевле, нежели в Китае, 
даже в мусульманских странах. Кроме того, строгие нормы кастовой иерархии 
всегда ограничивали аппетиты и потенции честолюбцев и даже удачливых 
военачальников и жестко расставляли все по своим местам, включая и уровень 
потребления, особенно престижного: каждый получал в основном то, на что имел 
право, даже если ему удавалось захватить силой гораздо больше. Уровень же 
потребления для основной массы населения Индии всегда был достаточно низким: 
одежда минимальна, питание в основном вегетарианское, жилища просты до предела. 
Частично это объясняется климатом, географической зоной обитания, частично — 
традиционными религиозными нормами и запретами. Но факт остается фактом: взимая 
с общины сравнительно мало, причастные к власти верхи были сказочно богаты.
    И еще один существенный момент. Налоги государству община платила в целом, 
причем внутри общины свою долю вносили все те, кто считался полноправным членом 
общины и производил продукты сельского хозяйства. Возможно, что доля богатых 
при этом была соответственно большей. Другими словами, налоги платили имущие, 
как в городе, так и в деревне. И это немаловажно иметь в виду, когда идет речь 
о связях типа «казна — община» и о достаточно сложных, неоднозначных 
взаимоотношениях государства с приносившими ему немалую часть дохода частными 
собственниками. Иное дело — традиционные взаимоотношения внутри общины, о 
которых уже шла речь. Здесь имущие из высших каст явно выступали в функции 
религиозно-санкционированных верхов, живших за счет труда низших, обездоленных, 
неприкасаемых, причем к неравенству традиционно-кастовому, освященному 
принципом реципрокного взаимообмена (джаджмани), в общине нередко добавлялось и 
вполне обычное для всех обществ, знакомых с частной собственностью, неравенство 
между имущими и работающими на них неимущими (аренда, найм и т.п.).
    Резюмируя, можно еще раз сказать, что взаимоотношения между государством и 
общиной в доисламской Индии в принципе были такими же, что и на остальном 
Востоке. Однако основанная на кастовых нормах специфика индийского общества 
довела эти отношения до уровня автоматизма, что объективно вело к ослаблению 
государства как политико-административной структуры и соответственному 
укреплению общины как элемента общества. Как и в других странах Востока, в 
Индии государство тоже довлело над обществом, но автономия и принципы 
саморегулирования в индийском обществе были столь велики, что давление 
государства сверху слабо ощущалось внизу. У государства почти не было забот об 
управлении народом (общинами), но именно это и делало индийское государство тем,
 чем оно было.
    
   Глава 7
   Индия под властью мусульманских правителей
    Распад государства Пратихаров на рубеже Х—XI вв. совпал по времени с 
усилением натиска тюрок-мусульман, укрепившихся в это время в Средней Азии, а 
затем в Афганистане и Иране, на Северную Индию. Начало этим набегам положил 
газневидский эмир Махмуд, который в первой четверти XI в. чуть ли не ежегодно 
совершал зимние набеги на Индию и с награбленным добром из сокровищниц князей и 
храмов возвращался к себе в Газни. Вторжение сельджуков в восточные районы 
Арабского халифата привело, в частности, и к столкновению их с газневидскими 
эмирами, в результате чего их активность по отношению к Индии надолго 
прекратилась, пока в 70-х годах XII в. власть в Газни не перешла к Гуридам. 
Один из них, Мухаммед Гури, вскоре овладел Пенджабом и затем, разгромив союзное 
войско раджпутских князей, приступил к захвату долины Джамны и Ганга. Его 
военачальник из рабов-гулямов Кутб ад-дин Айбек в 1206 г. объявил себя султаном 
индийских владений Гуридов, сделав столицей город Дели. Так было положено 
начало существованию Делийского султаната.
    
   Делийский султанат (1206—1526)
    Айбек и его преемники, значительная часть которых тоже принадлежала к числу 
гулямов, правили вплоть до 1290 г. династия гуля-мов). За это время 
тюрки-мусульмане упрочили свою власть в султанате. Исламские воины получили 
условные владения в форме икта, а во главе администрации были поставлены 
наиболее грамотные и опытные в этом деле мусульмане из числа хорасанцев, 
главным образом персы. Значительную часть индийских земель получили в форме 
вакуфов мусульманские духовники и мечети. Индийские князья должны были 
подчиниться мусульманам, признать себя их вассалами и выплачивать им дань, а 
формы условного владения в княжествах тоже стали трансформироваться под 
воздействием исламских принципов землепользования: вчерашние раджпутские воины 
в индийских княжествах, как и в землях султаната, превращались в иктадаров, 
обязанных служить вместе со своими князьями и военачальниками новым правителям.
    Династия гулямов в 1290 г. сменилась другой. Ала ад-дин Хилджи (1296—1316) 
из тюркского племени хилджи сумел нанести решительное поражение монголам, 
которые на протяжении нескольких десятилетий стремились приникнуть в Индию, по 
так и не пр