успели в этом. Покончив с угрозой монгольского нашествия. Ала 
ад-дин совершил ряд успешных походов на Декан и даже в Южную Индию, присоединив 
завоеванные им земли к султанату. По некоторым данным, эти походы принесли 
султану в качестве трофеев 20 тыс. лошадей, 312 слонов, 2750 фунтов золота и 
большое количество драгоценных камней.
    Дабы укрепить центральную власть в созданной им империи, Ала ад-дин 
предпринял ряд важных реформ, суть которых сводилась к конфискации максимально 
возможного количества земель в фонд казны и к попытке перевода армии, 
воинов-иктадаров, на натуральное и денежное довольствие из казны. Для этого 
цены на продукты питания, прежде всего зерно, были строго регламентированы. 
Торговцы были обязаны придерживаться этих цен под страхом суровых наказаний. А 
когда, несмотря на запреты, цены на рынках все же начинали расти, чиновники 
были обязаны выбрасывать на рынок зерно из казенных амбаров, куда оно загодя 
свозилось со всей Индии, для чего земельно-зерновой налог с общин был повышен 
до /2 урожая. Все эти меры могли, однако, дать лишь временный результат, но 
зато они вызвали недовольство и сопротивление со стороны различных слоев 
населения и вскоре после смерти Ала ад-дина были отменены.
    В 1320 г. к власти в султанате пришел очередной выходец из гулямов, 
основавший династию Туглаков, правившую страной до 1414 г. Мухаммед Туглак 
(1325—1351) сумел на некоторое время восстановить распавшуюся было после смерти 
Ала ад-дина империю, но очень ненадолго. Еще при его жизни она вновь распалась, 
на сей раз окончательно: сначала от султаната отпала Бенгалия (1339), а затем 
по частям и весь Декан. С трудом сохранялся контроль над Гуджара-том с его 
важными торговыми портами, но в 80-х годах XIV в. отпал от султаната и он, да 
еще вместе с Мальвой. Окончательный удар по распавшейся империи был нанесен 
Тимуром, разграбившим в 1398 г. Дели и вырезавшим значительную часть его 
жителей (многие другие были вывезены им в Самарканд).
    Султаны династий Сайидов и Лоди, правившие Северной Индией в 1414—1526 гг., 
временами укрепляли свою власть и энергично преследовали противников, совершая 
даже походы на соседей, по большей части неудачные. Но в целом султанат 
переживал кризис, период упадка. Одна за другой откалывались от него окраины, 
порой крупные провинции, пока в 1526 ' г. последний из султанов не был разбит 
Бабуром, основавшим в Индии империю Великих Моголов.
    Политическая история Делийского султаната по-своему весьма поучительна. В 
принципе основанная на исламе структура была объективно более сильной и 
внутренне жизнеспособной, чем существовавшие до нее государственные образования 
древней и средневековой империи, включая и такие, как маурийская. Как уже не 
раз об этом шла речь, мусульманская структура всегда и везде сильна прежде 
всего неразрывной слитностью в ней религиозного и политического начал, тогда 
как индийская именно в этом пункте была слабой: религия в Индии как бы 
подчеркнуто ставила себя вне политики, демонстрировала безразличие к власти.
    Казалось бы, появление в Индии исламских государств и ислама как религии 
должно было резко изменить привычную для этой страны политическую ситуацию. В 
известной степени так оно и было. Но слабость исламской государственности в 
Индии заключалась в том, что пассивное сопротивление традиционного индийского 
общества, которое исламские завоеватели всеми силами старались, но так и не 
сумели преодолеть, подрывало новую структуру изнутри, сильно ослабляя ее в те 
самые критические моменты ее существования, когда ей особенно необходима была 
поддержка снизу, изнутри, когда она нуждалась в столь привычном для нее 
единстве перед лицом грозного врага или мощного соперника. Чтобы 
продемонстрировать этот феномен более обстоятельно, обратимся к анализу тех 
факторов и общественных сил, которые в совокупности определяли собой упомянутую 
сложную ситуацию.
    
   Внутренняя структура султаната
    Сила и жизнеспособность исламских обществ и государств базировалась как на 
религиозно-политической слитности, так и на эффективности централизованной 
администрации, опиравшейся на строго декларированную государственную 
собственность на землю. Конечно, генеральный принцип власти-собственности с 
централизованной редистрибуцией в качестве структурообразующей основы был в той 
или иной форме свойствен всем неевропейским традиционным структурам. Но в 
исламской его модификации — как, впрочем, и в китайской, с чем речь ниже,— этот 
принцип обнаруживал себя гораздо более явственно и четко, чем в доисламской 
Индии. Именно это проявило себя уже в первые десятилетия существования 
султаната.
    Все его земли были официально объявлены собственностью государства, причем 
значительная часть их — выморочные, принадлежавшие уничтоженным противникам и 
некоторые иные — стала принадлежать непосредственно казне. Это были земли 
категории хасс или халисэ, рента-налог с которых шла непосредственно в казну и 
использовалась по усмотрению администрации центра. Другая, тоже значительная 
часть государственных земель раздавалась воинам, чиновникам, духовным лицам и 
некоторым другим. Это были преимущественно служебные наделы типа икта, 
дававшиеся в условное держание. Иктадары или мукта, получавшие эти земли, были 
прежде всего мусульманами, из которых состояло наемное войско султанов, хотя 
отчасти, как упоминалось, в их числе были и служившие султанам них 
вассалам-князьям раджпуты. Икта не были наследственными владениями, так что 
юридически государство имело право отобрать их, заменив иной формой жалованья, 
что и пытался сделать Ала ад-дин. Однако, как правило, икта оставался по 
наследству сыну или зятю состарившегося иктадара, в чем было заинтересовано 
государство. Эта практика создавала определенные трудности, ибо время от 
времени рождала иллюзию наследственной собственности на икта, с чем приходилось 
сталкиваться и бороться султанам. Но такого рода сложности были хорошо известны 
во многих исламских государствах.
    В принципе, если не считать претензий государства на верховную