тысячелетиями 
рождались, вызревали и существовали страны и народы Востока.
    Фиксируя упомянутые сложности, некоторые специалисты (наиболее обстоятельно 
сформулировал эти позиции В. Л. Шейнис) поставили вопрос о невсеохватывающем 
характере формационного подхода. Если европейский капитализм есть прежде всего 
продукт развития европейского общества, европейской цивилизации, то приходится 
ли удивляться тому, что цивилизации Востока (и Латинской Америки) не вполне 
соответствуют ему, что существует диссонанс, даже драматический разрыв между 
теми формами социальной организации и ориентации общества, которые породили 
европейский капитализм и соответствуют его потребностям развития, и теми, что 
сложились в рамках иных цивилизаций и иной структуры и потому никак к 
капитализму не могут толком приспособиться. А коль скоро так, то существует не 
вполне еще ясная альтернатива: либо развивающиеся страны все же сумеют 
трансформировать свою внутреннюю структуру настолько, что она, включая и все 
цивилизационные ценности, будет соответствовать капитализму и приведет к 
успешному развитию (пример Японии свидетельствует о том, что это бывает), либо 
этого не произойдет. А может быть, у одних это получится, а у других нет, 
причем здесь тоже может сыграть немалую роль именно цивилизационное 
воздействие: культура труда в странах Дальнего Востока и в молодых государствах 
Африки, например, далеко не одинакова, что в немалой степени связано с 
традициями прошлого. То же можно сказать и о многих иных цивилизационных и 
мировоззренческих аспектах, о формах социальной интеграции и корпоративных 
связей, о религиозных традициях и т. п.
    Реальна ли такого рода перспектива? Очень. Мало того, год от года она 
становится все очевиднее: одни развивающиеся страны быстро идут вперед, другие 
едва плетутся, третьи вовсе почти стоят на месте. Одни богатеют за счет своего 
труда, другие — за счет ресурсов (нефти); одни активно приспосабливаются к 
капиталистическому хозяйству (это касается прежде всего стран конфуцианской 
цивилизации дальневосточной культуры), другие, даже разбогатев, не очень-то 
тяготеют к нему.
    Завершая краткий обзор основных концептуальных решений в связи с проблемами 
Востока, включая и современный, автор хотел бы обратить внимание на то, что 
выбор правильных решений и вообще правильная интерпретация фактов зависят от 
того, насколько полно воспринимаются и адекватно оцениваются сами факты. 
Собственно, именно эту цель — изложить основные факты из истории Востока и 
предложить адекватную их интерпретацию — преследует данная книга.
    
   Часть первая. ДРЕВНИЙ ВОСТОК
   Глава 3
   Ранние формы социальной организации
   и процесс генезиса предгосударственных институтов
    История начинается на Востоке... Этот хорошо известный и ныне никем в 
принципе не оспариваемый тезис убедительно подкрепляется данными современной 
археологии, материалами палеографии и иными первоисточниками. Но как конкретно 
шел исторический процесс? Как именно начиналась эта история? Речь ведь не 
только о развитии материальной культуры — об этом вполне достаточное 
представление дают археологические находки, по которым можно проследить все 
этапы становления образа жизни древнего человека, от первых ранненеолитических 
поселений до ранних государств Египта или Двуречья. Для теоретического анализа 
— а именно он в данном случае стоит на первом месте — много существеннее 
выяснить этапы развития структуры в целом, т. е. попытаться найти и проследить 
процесс развития основных социальных, социокультурных, социально-экономических 
и административно-политических институтов. Причем речь идет о самых общих 
принципах возникновения и становления этих институтов. Иными словами, перед 
нами стоит задача сконструировать нечто вроде идеальной совокупной модели, 
генерального эталона, ориентируясь на который можно было бы представить, хотя и 
с определенными вариантами, возможный ход формирования предгосударственных 
институтов, а затем и государства.
    Для решения этой задачи современная наука немало сделала. Следуя по пути 
тщательного изучения многочисленных отсталых и примитивных обществ, этнографы и 
антропологи — а это очень большой отряд специалистов, активно действующих в 
сфере культурной, социальной, экономической, политической, даже философской 
антропологии — не только собрали гигантское количество материалов полевых 
обследований, но и. детальнейшим образом изучили и сопоставили друг с другом 
эти материалы. На основе этих сопоставлений были сделаны серьезные выводы, 
способствовавшие выявлению некоторых общих закономерностей формирования и 
развития примитивных социальных структур, возникновения в недрах этих структур 
институтов, способствующих их эволюции. Многое из сделанного, особенно в XX в., 
значительно изменило существовавшие прежде представления. Это коснулось, в 
частности, проблемы матриархата — ныне считается общепризнанным, что такого 
этапа в развитии общества никогда не было, что следует говорить лишь об 
обществах, где господствуют принципы матрилинейности и матрилокальности, причем 
эти общества ничуть не древнее и не примитивнее патриархальных, просто они иные,
 функционируют, с социально-семейной точки зрения, в несколько иной форме. Это 
затронуло также и некоторые формы описанных в свое время Л. Г. Морганом, а за 
ним и Ф. Энгельсом брачных связей и систем родства. Современная наука отвергла 
и универсальность так называемого института «военной демократии», значение 
которого в XIX в. было преувеличено тем же Морганом. Были поставлены поя 
сомнение и некоторые другие устоявшиеся понятия, как, например, племя, о чем 
пойдет речь ниже. Были выдвинуты и разработаны многие новые термины, 
объясняющие заново вскрытые и изученные явления и процессы, о чем тоже будет 
сказано далее. Словом, едва ли не самым важным итогом развития антропологии XX 
в. следует считать опровержение многих из тех положений, которые были 
сформули