рдного. ...Разве не замечательно было бы пригласить его и установить 
[союз] религии и правления, как при Святейшем Хубилай-Сэцэн-хане и Святом 
Пагба-ламе в прежние времена» [История Эрдэни-дзу, 1999, с. 56].
        Было послано приглашение Сонам Гьяцо. Для его встречи в местности 
Цабчиял на Кукуноре был выстроен храм. Сонам Гьяцо-послал защитника веры, 
дхармапалу, который «подавил... всех богов, духов и демонов монгольских земель, 
имеющих верблюжьи, конские, бычьи, бараньи, змеиные, ястребиные и волчьи 
головы». Сонам Гьяцо «связал их клятвой и подчинил своей воле» [там же, с. 57]. 
При встрече с Алтан-ханом Сонам Гьяцо говорит ему, что они уже встречались 
раньше, ибо в прошлом Алтан-хан был Хубилаем, а Сонам Гьяцо — Пагпа-ламой. 
Сонам Гьяцо был Учителем, а Алтан-хан — милостынедателем. Ныне они «словно 
Солнце и Луна, взошедшие одновременно на синем небосводе» и «с этого... 
счастливого дня встречи... превратили реку, по которой несутся кровавые волны, 
в прозрачный океан, полный плещущегося молока» [там же, с. 59-60]. После 
торжественных приемов и выполнения различных религиозных обрядов Алтан-хан 
обнародовал манифест в поддержку буддизма в Монголии: «Мы, монголы, сильный 
народ, {107} потому что наши предки происходят от неба и некогда расширили 
пределы своей империи даже до Китая и Тибета. Буддийская вера проникла в нашу 
страну в давние времена, когда мы оказали покровительство Сакья-пандите. 
Позднее у нас был император по имени Темур, в царствование которого наши люди 
лишились религии, а наша страна пришла в упадок. Казалось, океан крови залил 
землю. Нынешний ваш приезд помогает буддийской вере ожить вновь. Наши 
взаимоотношения покровителя веры и ламы могут быть похожи на таковые у солнца и 
луны. Океан крови станет океаном молока. Тибетцы, китайцы и монголы живут 
сейчас в этих странах и могут исполнять десять заповедей Будды. Более того, с 
этого дня впредь я устанавливаю некоторые правила поведения для монголов. 
Прежде, когда монгол умирал, его жена, его личные слуги, принадлежавшие ему 
кони и вещи приносились в жертву. В будущем запрещаю это. Лошади и скот 
покойного с обоюдного согласия могут быть отданы ламам и монахам в монастырь, а 
семья в первую очередь должна требовать от лам помолиться за умершего. В 
будущем я запрещаю приносить в жертву животных, жен и слуг для блага усопшего. 
Все виновные в совершении человеческих жертвоприношений будут наказаны по 
закону, а их имущество конфисковано. Если в жертву будут принесены лошади и 
другие животные, то конфискации подлежит в десять раз большее число животных, 
чем то, которое было убито. Любой, кто оскорбит монаха или ламу, будет сурово 
наказан. Запрещается в дальнейшем приносить кровавые жертвы и онгонам — 
изображениям умерших, а все существующие статуэтки-изображения их должны быть 
сожжены или сломаны. Если мы узнаем, что кто-то тайно хранит такие статуэтки, 
мы разрушим дом того, кто скрывал их. Вместо них люди могут держать в своих 
жилищах изображения Еше Гонпо, тибетского божества, и приносить ему в жертву 
вместо крови молоко и мясо. Каждый должен заботиться о благе своего соседа и не 
обкрадывать своих спутников. Короче, эти законы, уже существующие в Уй-Цзан, 
должны вступить в силу и в этой стране» [Shakabpa, 1967, р. 94-95].
        Китайские власти одобрили принятие буддизма монголами как факт, который 
мог способствовать стабилизации в монгольском мире. Ван Чун-гу, заместитель 
военного министра минского двора, в докладе трону писал: «Пусть ламы из Тибета 
преуспеют в обращении варварского народа и превращении дикарей в 
добропорядочных людей... Необходимо каждому посылаемому к Алтан-хану монаху 
дать определенное должностное звание в главном буддийском {108} управлении и 
пожаловать ему монашеское облачение... чтобы понравиться варварам... [проявлять 
стремление] следовать их учению, тогда соглашения о дани будут соблюдаться 
намного лучше и на границах всегда будет спокойствие» [Мартынов, 1978, с. 61]. 
Сонам Гьяцо был пожалован титул Далай-ламы. Так появился на свет институт 
далай-лам.
        Монахом, объявленным через сто лет после своей смерти первым 
Далай-ламой, был Гэдун Дуб (1391-1447), уроженец местности Шаб9 в Цзане. В 1415 
г. он стал учеником Цзонкапы. В 1447 г. основал в Шигацэ монастырь Ташилунпо.
        Далай-ламы — перерожденцы бодхисаттвы Авалокитешвары, и Гэдун Дуб 
считался 51-м перерожденцем. В этой цепи перерождений 45-м был Дронтонпа, 
ученик Атиши. Если перерождения далай-лам восходят к Авалокитешваре, то это 
отнюдь не означает, что они являются прямыми перерожденцами, каждый раз 
воплощающимися в Авалокитешвару. С какого-то момента перерожденцами являются 
реальные лица. Авалокитешвара, как исходная точка данных перерождений, всегда 
присутствует в Далай-ламе, как солнце одновременно отражается в разных каплях 
воды. Но каждый Далай-лама в первую очередь является перевоплощением своего 
исторического предшественника, а не непосредственно Авалаките-швары.
        Вторым Далай-ламой, перевоплощением Гэдун Дуба, также посмертно был 
признан Гэдун Гьяцо (1475-1542), уроженец Цзана. Он был пятым настоятелем 
монастыря Ташилунпо, десятым — монастыря Дэпуна и девятым — монастыря Сэра. 
Гэдун Гьяцо основал монастырь Чакарджал у озера, на берегу которого 
предсказывали будущее.
        За тем, что происходило во владениях Алтан-хана, внимательно следили и 
китайцы. Возвращаясь в Тибет, Далай-лама III Сонам Гьяцо остановился в г. 
Ланьчжоу, нынешнем главном городе провинции Ганьсу. Он был с почетом встречен 
китайскими властями. Те просили его повлиять на Алтан-хана, с тем чтобы он 
ослабил набеги на пограничные области Мин. От него хотели проповеди, и в г. 
Нинся (совр. г. Иньчуань, центр Нинся-Хуэйского автономного района) к нему 
приставили трех переводчиков, ему были переданы подарки от императора и 
приглашение посетить Пекин. Однако Сонам Гьяцо приглашения не принял. Он 
намеревался поехать в Кам, оплот враждебных Гэлугпа буддийских школ и религии 
бон. {109}
        При дворе Алтан-хана остались представители Далай-ламы — тибетские 
монахи, сам же Сонам Гьяцо отправился