ря на языковые трудности, 
иберийские женщины запросто приглашали воинов погостить в своих домах. Входя в 
дом, женщина вешала колчан своего гостя на дверь. Разоружение воина не 
предполагало нанесение ему какого-либо вреда, поскольку муж вежливо оставался 
снаружи, пока колчан висел на двери. И очень скоро Кир заметил, что наиболее 
симпатичные иберийские женщины стали появляться с браслетами его воинов на 
руках.

С другой стороны, армяне не были столь же довольны. Они не жаждали поохотиться 
на кабана или лося, не интересовались иберийскими каменными лачугами на горных 
склонах, зато тосковали по собственным домам. Вартан размышлял в тишине, сидя у 
тлевшей жаровни в предоставленном ему доме.

— Кир, — начал он после долгого молчания. — Я слышал, что персы говорят одну 
лишь правду, даже если этого не следует делать, а ты не только перс, но и 
представитель рода Ахеменидов, самого благородного из персидских кланов, не 
только Ахеменид, но и царский сын.

Кир подтвердил сказанное и стал ждать продолжения. Его учили, что Ахемениды 
никогда не высказываются немедленно о том, что их мучает.

— Теперь, если ты вернешься в Экбатану и скажешь, что завоевал для Астиага 
иберийскую землю, это будет ложью. Ведь ты не покорил их.

— Нет, не покорил.

— Тебе удалось расположить иберов к дружбе с Киром, а не с царем мидийским.

— Точно.

— Дозволено ли мне спросить, — на желтоватом лице Вартана морщины стали глубже,
 — почему?

Кир не обратил внимания на сарказм в голосе собеседника.

— Законы Мидии распространяются лишь до ее границ, и мне ясно, что эти границы 
остаются очень расплывчатыми. Хотя мы их перешли у священной горы Арарат. 
Теперь с внешней стороны границ существует иной закон, известный как царский 
закон. Если твой Астиаг когда-нибудь приедет сюда — или дальше, к этому 
Травяному морю, он будет выносить свои суждения со своего трона на основании 
одного лишь царского закона. Теперь я здесь один, но, как сын Камбиса, я должен 
судить по всем вопросам, встающим передо мной. Поэтому я буду принимать в этих 
варварских странах собственные решения, и, что бы я ни рассказал о них в 
Экбатане, все будет правдой. — Кир коснулся руки армянина. — Скажи, что тебя 
беспокоит?

Зима, сказал Вартан, закрыв снегом горные перевалы, заточит их всех в Низинной 
стране. Его приверженцы не видят смысла превращаться в медведей и до весеннего 
таяния впадать в зимнюю спячку вместе с иберийскими дикарями. Кир очень хорошо 
понимал, что армян возмущает его приказ, запрещающий грабить жителей долины. К 
тому же они слишком многочисленны, чтобы иберы могли их кормить всю зиму.

— Тогда веди их назад, пусть возвращаются к своим селениям и семьям, — решил он.


Если у Вартана был замысел сделать эту замечательную долину своей, он не должен 
был соглашаться, считал Кир. Вартан просто снова впал в молчание, обхватив 
лежащее на коленях охотничье копье Кира, — они еще при первой встрече 
обменялись копьями в залог добрых отношений.

— Кир, — сказал он через какое-то время, — ты или мечтательный глупец, или один 
из самых проницательных мужей. Если ты глупец, как я думаю, то мне придется 
позаботиться, чтобы тело твое должным образом забальзамировали и с почестями 
отправили в Парсагарды, где тебя будет ждать гробница Ахеменидов и полное 
забвение.

Кир рассмеялся:

— А если я мудрец?

Вартан подумал, не отрывая глаз от тлеющих углей в жаровне.

— Тогда я буду очень удивлен, — признался он. Наутро он собрал свои отряды, 
велел упаковать снаряжение и отправил их обратно через брод. Устремив взгляды в 
сторону родных очагов, они двинулись быстрым шагом. Они прошли, но сын Гарпага 
не последовал за ними. С ним рядом остались лишь его личный слуга и конюх да 
полдюжины лучников-скифов, державшихся отдельно во время всего похода.

— Я останусь с тобой, — сообщил он Пастуху. — Разве не обменялись мы копьями в 
залог дружбы?

— А эти скифы? — Кир не понима