венника моего, что царствует в Аншане! — Его быстрый взгляд 
отыскал Кира. — Узрите его царственного сына!

К удивлению Кира, на этом приветствие закончилось. Управляющий, размахивая 
жезлом, проложил путь в толпе приглашенных к столику рядом с поэтом, под самым 
троном Астиага, стоявшим на помосте. Там он усадил Камбиса. Кир был 
препровожден к скамье, находившейся на расстоянии пяти копий от помоста. Орудуя 
жезлом, распорядитель освободил для него место между аморитским вождем, 
пропахшим верблюжьим запахом, и тихим халдеем, который, чтобы придать себе 
большее достоинство, нацепил поверх висевшей на шее цепи с золотыми талисманами 
завитую фальшивую бороду. Голос неутомимого поэта зазвучал снова:

— ., кровь на улицах Ниневии доходила до колен лошадям победоносного мидийского 
воинства.., шестьдесят тысяч и несметное число сотен были пленены на глазах 
торжествующего владыки Мидии. Кто бы смог сосчитать всю дань в виде украшенных 
золотом колесниц, мулов, коров, ослов? Раздававшиеся рыдания были подобны 
флейтам для могущественного царя Мидии, царя многих и многих земель…

Шум пира заглушал его слова. Эта песнь о разграблении Ниневии напомнила Киру 
победную дощечку, оставленную монархом Ниневии Ашшурбанипалом на развалинах 
Шушана. Поскольку постыдное обращение с отцом раздражало его, Кир пытался 
сохранять спокойствие и быть обходительным с новыми товарищами по столу.

— А эту женщину из камня тоже отобрали у ассирийцев? — спросил он.

Наискосок от Астиага, у стены, стоял плоский красноватый камень с женской 
фигурой в облачении и короне, сидящей под звездами с копьем в руке на рычащем 
льве. Неопрятный аморит глянул через плечо и, прежде чем ответить, вежливо 
выплюнул неразжеванное мясо.

— Эту? Нет, это, должно быть, богиня власти, раз может ездить на льве.

— Иштар, — поправил халдей сквозь бороду, — на самом деле владеет оградительной 
и разрушительной силой. Кроме того, она защитница нашей царицы Манданы, которая 
привезла с собой эту великую богиню Вавилонии.

— Я слышал, ее называют великой блудницей Вавилонии, — заметил аморит, копаясь 
унизанными перстнями пальцами в блюде с инжиром.

Халдей тихо рассмеялся, словно заржала испуганная лошадь:

— Как следует подумай, прежде чем дурно говорить об Иштар, чьей звездой 
является Венера и чьей любви добивались многие боги. Однажды эламиты осмелились 
унести ее статую как трофей, и смерть бросилась за ними по пятам. У нее есть 
много имен, потому что она присутствует во многих странах. Женщины хранят ее 
секреты, и, может быть, она их защищает, а мужчин может уничтожать. — Повернув 
к Киру темные глаза, он понизил голос:

— Быстро съешь что-нибудь, принц Аншана. Царь Астиаг дважды посмотрел в твою 
сторону.

Возбужденный Кир не имел желания пробовать пищу, наваленную перед ним, хотя 
Волька нетерпеливо дышал ему в ухо. Он быстро схватил ногу дрофы и через плечо 
передал Вольке. Затем он услышал голос царя:

— Неужели наша еда так неприятна тебе, Кир, или ты опасаешься яда?

В наступившей тишине Астиаг, нахмурясь, неотрывно смотрел на него. Камбис 
встревоженно поднялся на ноги. Отказываться есть за столом было более чем 
оскорбительно. Могло показаться, что Кир не желает быть гостем Астиага. Но даже 
в этот момент он не мог себя заставить приняться за еду. Сослаться на болезнь 
было бы ложью. Пока он пытался придумать какое-либо извинение, чья-то рука 
схватила его за кисть и подтолкнула в сторону блюда. Это один из вооруженных 
стражников отошел от стены, чтобы убедить его таким способом.

Все произошло в мгновение ока. Вспылив, Кир гневно отбросил руку стражника. Тут 
же Волька крепко схватил обидчика и изо всех сил отшвырнул в сторону. Медный 
щит с лязгом упал на каменный пол. Двое солдат, отделившись от стены, погрузили 
свои копья в спину безоружного скифа, и тот судорожно дернулся. Вскочив со 
скамьи, Кир вытащил меч и поразил убийц Вольки поверх щитов. Они упали, и 
каменный пол окрасился кровью. Еще одна группа стражников-мидян поспешила к 
Киру; построив стену из своих длинных щитов, они окружили его и своим весом 
стали теснить в угол. Обезумев от ярости, он пролил кровь, нарушив царский мир, 
и ему не оставалось ничего другого, как торопливо рубить поднятые копья своих 
противников. Астиаг молча наблюдал за происходящим.

Вдруг по залу разнесся мелодичный женский голос:

— Слушайте меня, Мандану, — это тепе