Когда толпы народа собрались вдоль дороги процессий, ни один страж не стоял на 
линии бордюрных камней. Из дворца явились глашатаи, по приказу Кира они 
принесли вести, которые касались горожан всех классов.

С этого времени, объявили глашатаи, город получает собственного царя, каковым 
будет Камбис, сын Великого царя, Царя земель.

Страна не будет разделена, как во времена первого Саргона и Навуходоносора, ее 
пределы будут простираться от моря до моря, то есть от далекого Великого моря 
до Персидского залива. Эта огромная территория стала теперь единой сатрапией 
Вавилона, или Бабируша, как называли ее персы. И она присоединяется к Шушану, 
поскольку Губару, господин Шушана, стал сатрапом всего Бабируша.

— Все те, кто правит в этих пределах, — провозгласил Кир, — от Верхнего моря до 
Нижнего моря, и цари западных земель, обитающие в шатрах, — все они приносят в 
Вавилон обильную дань и складывают к моим ногам.

Все далекие города, даже Тейму в пустыне, Харран в горной местности и Сиппар, 
следовало восстановить, а их поля — возродить.

И богов этих дальних мест нужно было освободить из их заключения в Эсагиле и 
сопроводить обратно в пустовавшие святилища. Даже Шамаша требовалось возвратить 
в храм Сиппара, а Шушинака — в святилище Шушана.

— Всех богов Шумера и Аккада, которых Набонид — к гневу господина богов — 
принес в Вавилон, я, Кир, отнесу обратно в их жилища, чтобы остались они там 
навсегда, и радость могла вернуться в их сердца.

И вместе с пленными богами следовало отпустить пленные народы — аморитов с 
огромных равнин, эламитов с плоскогорий, искусных в ремеслах манна, лодочников 
с приморских земель, финикийцев с закатного берега. Эти народы, плененные на 
войне при бывших вавилонских царях, порабощенные или силой принуждаемые к труду,
 следовало отпустить с их семьями и пожитками.

— Я, Кир, соберу вместе все эти народы и возвращу к их домам.

Так в 538 году до н.э. Кир начал помогать народам, скопившимся в стенах столицы.
 Тем самым он хотел увеличить в провинциях численность сельскохозяйственных 
работников и рыбаков.

Его наполовину варварскому уму казалось, что огромный грех Вавилона заключался 
в том, что этот город стал местом размножения рабства. Поскольку все детали 
сохранялись в его памяти, он побеспокоился выселить из метрополии класс бывших 
солдат и направить на работы по осушению полей Описа и Сиппара. И он вспомнил, 
что работники с иудейского канала помогли ему раздвинуть воды Вавилона, а с 
помощью их сородичей из грязного квартала Кебар его штурмовой отряд вышел из 
реки к Эсагиле.

В его личном архиве, хранившемся на единственном глиняном цилиндре, было 
записано несколько слов, примерно такого содержания: «Мои солдаты с миром 
перемещались по всей протяженности Вавилонии. Во всем Шумере и Аккаде ни один 
человек меня не боялся. Я посвятил свое время внутреннему положению Вавилона и 
всех других городов. Я освободил его жителей от ига, от которого они страдали».


* * *

Старейшины из молитвенной комнаты в Кебаре разыскали Иакова Эгиби, первого 
еврея, предсказавшего пришествие Кира. Иаков, из страха избегая до этого 
времени присутствия Кира, согласился пойти с ними подать царю просьбу. Их 
сопровождали другие банкиры и главы деловых домов.

Они уговаривали Иакова стать выразителем их интересов, так как он встречался с 
Ахеменидом до падения Вавилона. И снова Иаков согласился, но не стал упоминать 
о той встрече на мосту. Ведь Кир ничего о ней не сказал. Вместо этого Иаков 
говорил так, словно они не были с Киром знакомы, и предложил принести в дар 
Великому царю свое личное состояние.

— Поскольку я сберег тридцать девять талантов и пятьдесят девять мин серебром. 
Эту сумму я передаю в руки моего господина и царя.

Предложить свое богатство для Иакова Эгиби было не только вопросом собственного 
достоинства, но и тонким дипломатическим ходом, который мог бы открыть путь для 
следующей просьбы.

Кир посмотрел на него, на старейшин, входивших в делегацию, и улыбнулся.

— В данном случае, — ответил он, — было бы уместнее мне дать тебе еще 
одну-единственную мину, чтобы размер твоего богатства достиг ровно сорока 
талантов.

Готовясь к ответу, который он был обязан дать, Иаков собрал все свое мужество.

— Пусть лучше Великий царь соблаговолит даровать моему народу неоценимое 
сокровище.

— Значит, ты говоришь не от себя, не от своей семьи, а от своего племени?

Эти слова напомнили Иакову о предложении, сделанном Киром в пальмовой роще год 
назад. В свойственной ему манере Ахеменид убедил вавилонского банкира говорить 
с ним открыто. Иаков быстро ответил:

— Да, от моего племени.

— От тех из нас, — энергично вскричали старейшины, — кто исповедует законы 
Моисея, переданные Иисусу и пророкам. Наш храм находится в Иерусалиме и лежит в 
запустении.

Они объяснили, что сосуды из храма много лет назад забрал Навуходоносор, и они 
хранятся в Вавилоне в