богиня-императрица Сусэри-бимэ-но микото, сильно 
возревновала. Потому ее супруг-бог, досадуя [на это], собрался отправиться из 
Идзумо в страну Ямато и стал снаряжаться. И вот, взявшись рукой за седло своего 
коня, ноту занеся в стремя, сложил:

Облачен я весь
В одежды черного цвета,
Черные, что ягоды тута.
Словно морская птица,
Глядя себе на грудь,
Ими, как крыльями, хлопаю -
Не годны они!
В волну, что бежит к земле,
Бросаю одежды эти.
Облачен я весь 
В одежды синего цвета,
Синие, что зимородок.
Словно морская птица, 
Глядя себе на грудь, и 
Ими, как крыльями, хлопаю -
Не годными они!
В волну, что бежит к земле,
Бросаю одежды эти.
Облачен я весь
В одежды цвета марены,
Что на горах взросла.
Словно морская птица,
Глядя себе на грудь,
Ими, как крыльями, хлопаю -
Эти годятся!
Любимая моя!
Богиня-жена моя!
Когда я удалюсь
Со стаей слуг моих,
Сгрудившихся, как птичья стая,
Когда я удалюсь,
Их увлекая в путь,
Как увлекает птицу птица,
Хоть скажешь: <Не заплачу я>,
Заплачешь,
Голову склоня,
Как склонится побег сусуки
На склоне гор,
И плач твой встанет,
Как дымка раннего дождя.
Богиня-жена моя,
Молодая трава!
Таковы слова,
Вот они, слова! -

Так сложил.

Тогда та императрица взяла чашу, полную сакэ, приблизилась [к нему] и, поднеся 
[чашу], сложила:

Бог Ятихоко!
Оо-кунинуси мой!
Ты - муж, и потому
На острове любом из тех,
Что ты на веслах обойдешь,
На мысу любом из тех,
Что на пути ты обогнешь,
Будешь иметь жену -
Молодую траву.
Другое дело я,
Я - женщина, и потому,
Кроме тебя одного,
Мужчины нет у меня,
Кроме тебя одного,
Мужа нет у меня.
Под шелком полога
Веющим,
Под одеялами греющими,
Под покрывалами шелестящими
Мою молодую грудь,
Нежную, как пушистый снег,
Руками, что так белы, 
Как жгуты из волокон тута, 
Приласкай! 
И, лаская, сплетемся. 
Руками, что как жемчуга, 
Руками жемчужными, 
Обними