летия Япония все же наслаждалась 
значительным спокойствием. Самураи и новые даймё оседали на своих местах и 
закрепляли их за собою и политически, и экономически. Военное сословие было 
занято упрочением той перегруппировки, которая произошла в эпоху гражданских 
войн конца предыдущей эпохи. И расцвет империи в значительной мере объясняется 
одинаково как утомлением всех от бурь междоусобной борьбы, ослаблением ряда 
могущественных домов, потерпевших поражение, или просто принужденных напрягать 
все свои силы, так и этим процессом оседаний и укреплений на завоеванных 
территориальных и экономических позициях. Нужна была передышка для внутреннего 
упрочения создавшегося порядка, и эта передышка создала расцвет власти Бакуфу. 
В центральном правительстве нуждались те, кто с его помощью приобрел то или 
иное, преимущественно экономическое могущество — и эти элементы его и 
поддерживали. Случавшиеся же там и сям вспышки возмущения следует отнести 
именно за счет этого оседания и экономического передела: дело не могло все же 
обойтись без того, чтобы интересы каких-либо фамилий не столкнулись, но эти 
вспышки были слабы и быстро ликвидировались не потому, что Асикага были очень 
сильны, а потому что в главных чертах вся экономическая и территориальная 
перегруппировка уже закончилась в течение предыдущего периода, т. е. в конце 
третьей эпохи, и империя должна была только ее политически и юридически 
закрепить. 
    Асикага, положив начало новому правительству в родном воинскому классу 
Канто, в той же Камакура, очень скоро перенесли свою резиденцию в Киото, в 
примыкающую к нему местность Муромати. Этот акт новых властителей был 
обусловлен совершенно реальными потребностями политической обстановки. Как ни 
важна была Камакура, этот центр Канто, еще более важным пунктом по условиям 
того времени был Киото, Этот город мог служить лучшим опорным пунктом для 
борьбы с южным правительством в Ёсино; он служил для Асикага операционной базой 
для действий против своих соперников в лице южной группировки. Следовательно, 
Асикага перенесли свою резиденцию в Киото прежде всего по стратегическим 
соображениям. К этим последним присоединилось еще то особое значение, которое 
получил этот город во всех событиях минувшей эпохи: он был средоточием 
антисиккэновской коалиции и играл первостепенную политическую роль. И, наконец, 
Асикага должны были утвердиться именно в Киото и еще по одним основаниям: 
пользуясь для достижения своих целей самой системой Киотоского монархизма и 
противопоставив южной группировке, с ее монархом Годайго и затем его потомками, 
— своего собственного монарха, могущего также считаться законным, они нуждались 
в троне для этого последнего; и в виду того, что власть монархов, как по 
существу не политическая, а преимущественно сакральная, была тесно связана 
именно с местом, престолом тех rex sacrificulus'а, иного выбора, как Киото, и 
не было: всякое другое место, как не освященное культовой и религиозной 
традицией, сразу же выдавало «незаконный» характер ставленников Асикага. 
Поэтому Асикага и старались прочнее захватить Киото, так как это придавало 
особое значение их монархам и делало сакральную санкцию новой власти, 
источником которой были эти ставленники-монархи, особо авторитетной. 
Следовательно, и стратегические, и политические соображения неминуемо 
заставляли новых императоров обосновываться в новом для военного сословия месте.
 Переход центра был вынужденным, и этот вынужденный характер сразу же сказался 
в период создания третьей империи, когда подобной конъюнктуры уже не 
существовало и не было вышеприведенных соображений: столица вновь была 
перенесена в Канто, на этот раз, правда, не в Камакура, но неподалеку от нее — 
во все растущий город Эдо (нынешний Токио). 
    В связи со временем процветания второй империи необходимо отметить ту общую 
роль, которую стали играть в государстве буддийские монахи. Благодаря общему 
упадку культуры и мирного просвещения, вызванному смутами и гражданскими 
войнами, благодаря особому складу самурайской идеологии, культивировавшей так 
наз. «Бусидо», т. е. принципы рыцарского мировоззрения во вкусе идеалов 
воинского сословия, круг носителей мирной прогрессирующей культуры чрезвычайно 
сузился и, в конце концов, ограничился почти пределами одних монахов. Монахи, 
как буддисты, поддерживали сношения с материком, Китаем, приобщаясь там к 
китайской культуре, и переносили потом свои знания и искусства в Японию. И 
поэтому чрезвычайно характерным является то, что наряду с самыми необузданными 
проявлениями самурайского духа, в культуре второй империи находят себе 
прибежище и ряд самых мирных «гражданских» начал. Начинается период нового 
процветания изобразительного искусства, создается специфический японский театр 
«лирических драм» — «Но», развиваются изящные стороны японского жизненного 
обихода: так наз. чайная церемония, культивирование комнатных растений, 
искусство миниатюрных садов и пейзажей и т. п. Насадителями же всего этого 
оказываются буддийские монахи и особенно — представители секты Дзэн, 
пользовавшейся особой популярностью среди самураев. 
Б. Период упадка центральной власти
    Центральным событием этого периода, сыгравшим решительную роль в деле 
ослабления центральной власти и вместе с ней второй империи, явились так наз. 
«беспорядки годов правления Онин», начавшиеся собственно в эти годы (1467 — 
1468), но захватившие в общей сложности целых 11 лет. Как самый характер 
происшедшей смуты, так и ее протекание как нельзя лучше рисуют картину 
политических взаимоотношений в недрах новой империи. 
    После убийства Ёсинори (1441 г.), власть Бакуфу начинают колебать те же 
самые элементы, которые это Бакуфу создали: могущественные воинские дома вновь 
проявляют свою политичес