чно попытаться склонить его.
      3. А именно, когда вскоре случайно пришелся общественный праздник, на 
который был открыт доступ и женщинам, она притворилась перед мужем больной, 
желая остаться одной дома и тем иметь возможность [еще раз] обратиться со своею 
просьбою к Иосифу. Когда же ей представился этот случай, то она стала умолять 
Иосифа еще неотступнее и льстить ему, говоря, что он поступил хорошо, что 
отказал ей в первой просьбе, из уважения к ней, но что она не в состоянии долее 
выдерживать этих мук, страдая от которых она, невзирая на то, что она его 
госпожа, забыла о его непочтении к ней, и чтобы он теперь был благоразумнее и 
исправил то, что он раньше совершил по неведению. Ибо если он ожидает 
вторичного приглашения, то вот оно, и притом более настоятельное [чем прежнее]: 
ведь она притворилась больною и предпочла многолюдному празднеству сближение с 
ним; если же ее первые убеждения по недоверию остались тщетными, то он не 
должен видеть преступления в том, что она всетаки стоит на своем. Ему следует 
подумать о выгодности своего теперешнего положения и какими он уже теперь 
пользуется преимуществами, и о том, что эти преимущества еще значительно 
увеличатся, если он любовно сойдется с нею; если же он откажет ей в просьбе и 
если предпочтет свою мнимую скромность исполнению желания госпожи своей, то она 
обещала ему со своей стороны ненависть и месть: ему не поможет тогда ничто, 
потому что она сама взведет на него перед мужем, хотя бы и лживое, обвинение. 
Петефрес же, конечно, скорее поверит ее словам, чем его, хотя бы ее речи и были 
в значительной степени далеки от истины.
      4. Несмотря на эти слова и на слезы ее, Иосифа, однако, не побудили к 
необдуманности ни жалость к ней, ни страх [за будущее], и он противостоял ее 
мольбам и не склонился на угрозы, не боясь будущих незаслуженных страданий; 
напротив, он предпочитал скорее испытывать еще большие неприятности, чем 
вкусить теперь от удовольствия, за пользование которым, как он сам прекрасно 
сознавал, ему пришлось бы совершенно справедливо погибнуть. Поэтому он стал 
напоминать ей, что она ведь женщина замужняя, живущая со своим мужем, и что 
поэтому ей следует скорее пользоваться этими правами, чем случайным 
удовлетворением вспыхнувшей страсти; при этом он указал ей еще на то, что при 
недозволенном сожитии за раскаянием последует у нее душевное терзание, и притом 
не в том смысле, чтобы искупить свое падение, а от ужасной мысли, что оно 
откроется и при стараниях всячески скрыть его, тогда как совместная жизнь с 
мужем является непредставляющею ни одной подобной опасности. Кроме того, Иосиф 
особенно выставил на вид преимущество чистой совести как пред Господом Богом, 
так и пред людьми, как она (т. е. жена Петефреса), оставаясь чистою, будет 
находить его еще более покорным слугою и сможет еще более применять к нему свою 
господскую власть, чем когда ее будет мучить стыд за совместно совершенный 
проступок. Лучше полагаться на свой открытый и безупречный образ жизни, чем на 
тайный разврат.
      5. Такими и еще многими другими подобными речами, Иосиф пытался сдержать 
порыв женщины и направить ее мысли на правильный путь. Однако та еще более 
возгорела преступною страстью и, охватив его руками, хотела насильно заставить 
повиноваться ей. Когда же Иосиф в негодовании вырвался от нее и, выскочив из ее 
комнаты, оставил при этом в ее руках свой плащ, то она, испугавшись, как бы 
Иосиф не рассказал всего ее мужу, и чувствуя себя тяжко уязвленной в своем 
самолюбии, немедленно решила оклеветать Иосифа пред Петефресом и таким образом 
отомстить ему; при этом она сочла единственно разумным и соответствующим ей, 
как женщине, предупредить жалобу Иосифа и первой взвести на него обвинение. 
Поэтому она села, приняв расстроенный и подавленный вид, заменив гнев свой за 
неудавшееся утоление страсти притворною печалью, якобы над попыткою 
изнасиловать ее. Когда же вернулся ее муж и, пораженный ее видом, спросил, что 
случилось, то она начала обвинять Иосифа, говоря: «Ты, супруг мой, недостоин 
дольше оставаться в живых, если не накажешь гнусного раба своего, который 
осмелился совершить попытку осквернить ложе твое; он совершенно забыл, в каком 
виде он был принят в дом наш, какими знаками милости ты осыпал его, но в 
гнусной неблагодарности за все это к нам он задумал посягнуть на твои 
супружеские права, и все это во время праздника, воспользовавшись для того 
твоим отсутствием. Если он и казался раньше скромным, то он притворялся таким 
только из страха перед тобой, а не потому, что был таковым по природе. Таким, 
конечно, сделали его твои милости и надежда добиться еще более почетного 
положения, как и можно было ожидать от человека, которому удалось добиться 
доверия во всех твоих делах, прибрать в свои руки все управление домом и стать 
выше всех остальных, более старых слуг в доме, и который счел себя теперь 
вправе посягнуть даже и на жену твою». При этих словах она показала мужу и плащ,
 который Иосиф, при попытке изнасиловать ее, якобы оставил тут193. Петефрес, 
при виде всего этого и слез жены, нисколько не сомневаясь в ее словах и не 
подумав, при своей безграничной любви к ней, даже о необходимости исследовать 
все дело и выяснить истину, похвалил жену свою за добродетель, распорядился 
заключить Иосифа, которого считал гнусным преступником, в тюрьму и почувствовал 
к жене своей еще большее расположение, восхваляя ее порядочность и 
благонравие194.
      
Глава пятая
      
      1. Иосиф же, всецело предав судьбу свою в руки Господа Бога, не подумал 
даже оправдываться или объяснить истинный ход всего дела, молча подвергся 
насилию и отправке в темницу, будучи в полной уверенности, что раз Всевышний 
знает причину его несчастия и всю правду. Он проявит Свою силу над людьми, 
посадившими его в темницу. И действительно, вскоре Иосифу представился случай 
убедиться в основательности своего упования на милость Божию. Узнав 
добросовестность и заботливость Иосифа во всем, к чему бы его ни приставить, и 
тронутый его красотою, начальник тюрьмы освободил его от оков, облегчил ему по 
возможности тягость тюремного заключения и