обратились к Ионафу и его оруженосцу с 
приглашением: «Придите сюда к нам, чтобы мы могли вас хорошенько наказать за 
вашу смелость». Видя в этих словах предзнаменование победы, сын Саула очень 
обрадовался, немедленно удалился с того места, где он был замечен врагами, и 
пробрался тайком к одной скале, которая по крутизне своей не была охраняема 
стражею. Взобравшись на этот представлявший необычайные трудности утес и 
достигнув таким образом вражеского стана, юноши напали на филистимлян, еще не 
успевших хорошенько проснуться, и перерезали их до двадцати человек. На 
остальных же они нагнали своим внезапным появлением такой ужас, что некоторые 
побросали свое оружие и обратились в бегство, большинство же, не узнавая друг 
друга вследствие принадлежности своей к разным племенам и видя в товарищах 
неприятелей (тем более, что им не могла прийти в голову мысль, что на них 
напало только двое евреев), взялось за оружие и стало рубить своих же. Таким 
образом многие были убиты, другие же, обратившись в бегство, попадали с кручи 
утеса и убились до смерти.
      3. Между тем соглядатаи Саула объявили царю, что в лагере филистимлян 
заметно необычайное смятение. Тогда Саул спросил, не ушел ли ктонибудь из его 
людей. Узнав об уходе собственного сына своего в сопровождении оруженосца, он 
приказал первосвященнику облечься в священническую одежду и совершить гадание 
об исходе этого предприятия. Когда же последовал ответ, гласивший о победе над 
врагами, то Саул немедленно выступил против филистимлян и напал на них во время 
всеобщей сумятицы и взаимной резни. Услыша о том, что победа склоняется в 
сторону Саула, к последнему стали опять стекаться те евреи, которые перед тем 
искали спасения в бегстве, в подземельях и пещерах. Когда у него таким образом 
составилось уже десятитысячное войско, Саул бросился с ним в погоню за врагами, 
которые между тем успели рассеяться по всей стране. В то же самое время, под 
влиянием ли необычайной радости по поводу неожиданной победы, как это часто 
случается, что люди при больших удачах теряют рассудок, или по 
несообразительности, но Саул впал в страшную, имевшую роковые последствия 
ошибку, а именно: желая отомстить филистимлянам и примерно наказать их, он 
призвал проклятие на главу каждого еврея, который бы вздумал поесть чегонибудь 
раньше наступления ночи, когда само собою прекращается погоня и резня врагов; 
таким образом он хотел предупредить возможность слишком раннего прекращения 
резни. Не успел Саул произнести это проклятие, как евреи попали в дремучий, 
принадлежавший колену Ефремову лес, в котором водилось множество пчел, и сын 
Саула, не слыхавший проклятия отца и ничего не знавший о том, что народ 
согласился с последним, достал себе из улья меду и стал его есть. Узнав тем 
временем о сопровождавшемся страшным проклятием запрещении отца своего 
принимать до заката солнца какую бы то ни было пищу, Ионаф, правда, бросил свой 
мед, но и не мог удержаться от замечания, что запрещение отца совершенно 
неосновательно, потому что, по его личному мнению, евреи стали бы с большею 
энергией и рвением преследовать врагов и захватили бы и перебили бы их гораздо 
большее количество, если бы они подкрепили свои силы пищею.
      4. Когда евреи таким образом перебили много десятков тысяч филистимлян, 
они вечером принялись за разграбление вражеского лагеря, нашли там богатую 
добычу и множество скота. Последний они перерезали и принялись его есть, не 
выпустив предварительно крови. Царю было тотчас же донесено его чиновниками, 
что народ грешит против божественных предписаний, зарезав и употребляя в пищу 
убоину, из которой не выпущена в достаточной мере кровь и которая таким образом 
является ритуально нечистою573. Тогда Саул велел немедленно притащить в самую 
середину стана огромный камень и приказал народу на этом камне убивать скот 
установленным в ритуале образом, причем было запрещено употреблять в пищу мясо 
вместе с кровью, так как это не угодно Господу Богу. Когда затем все поступили 
согласно повелению царя, то Саул воздвиг на том месте алтарь и принес на нем 
Предвечному жертву всесожжения. Это был первый построенный им жертвенник.
      5. Имея в виду еще до рассвета повести войско свое на место новой стоянки 
врагов, чтобы разграбить и ее, и видя, что воины его готовы следовать за ним и 
обнаруживают полную готовность исполнять все его приказания, царь призвал к 
себе первосвященника Ахитува574, приказал ему узнать (путем гадания), разрешил 
ли Господь Бог евреям напасть на лагерь врагов и перерезать всех, кто им там 
попадется. Когда же первосвященник возразил, что от Предвечного не получается 
определенного ответа, то Саул сказал: «Видно, не без основания отказывает нам в 
ответе Господь Бог, который раньше Сам, даже без специального к Нему обращения, 
сообщал нам о своей воле. Следовательно, причиною такого Его молчания является, 
без сомнения, какойнибудь еще не обнаруженный проступок с нашей стороны. 
Поэтому я сим клянусь убить виновного, хотя бы это прегрешение совершил даже 
собственный сын мой Ионаф, которого да постигнет такое же наказание, какое 
постигло бы всякого чужого и постороннего мне человека».
      Так как народ громкими криками выразил Саулу свое сочувствие, то он 
немедленно собрал всех в одно место, сам отошел со своим сыном в сторону и стал 
метать жребий, – чтобы таким образом изобличить виновного. Когда же жребий пал 
на Ионафа, то отец спросил его, что такое совершил он, в каком неправильном или 
безбожном поступке чувствует он себя виновным. На это юноша отвечал: «Отец мой! 
Я не совершал ничего недозволенного, разве то, что, совершенно не зная о твоей 
клятве и твоем проклятии, отведал меду во время погони за врагами». Несмотря на 
это, Саул всетаки предпочел исполнение обета дорогим узам родства и природы и 
тут же дал слово убить Ионафа. Последний, однако, не устрашился предстоящей ему