али
вестников к Элеазару с просьбой пощадить только их жизнь и взамен нее  взять
у них оружие и все имущество. Элеазар охотно согласился  на  эту  просьбу  и
послал к ним Гориона, сына Никомеда, Анания,  сына  Саддука,  и  Иуду,  сына
Ионатана, для того, чтобы подтвердить миролюбивое соглашение ударом по рукам
и клятвой. Вслед за этим Метилий действительно вывел свои отряды. Все время,
когда последние иосили еще свое оружие, никто из бунтовщиков их не трогал  и
не обнаруживал ни тени измены; когда же все, согласно уговору, сложили  свои
щиты и мечи и, не подозревая ничего дурного,начали  удаляться,  тогда  воины
Элеазара бросились на них и оцепили их кругом.  Римляне  не  пробовали  даже
защищаться или просить о пощаде; но они громко ссылались на уговор. Все были
умерщвлены бесчеловечным образом, за исключением только Метилия: его  одного
они оставили в живых, потому что он слезно умолял  их  даровать  ему  жизнь,
обещав принять иудейскую веру, даже дать себя обрезать. Для римлян этот урон
был  незначителен;   они   потеряли   лишь   ничтожную   частицу   огромной,
могущественной  армии.  Для  иудеев  же  это  являлось  как  бы  началом  их
собственной гибели: они сознавали, что теперь дан бесповоротный повод  войне
и что их город запятнан таким постыдным делом,  за  которое,  помимо  мщения
римлян, нужно ожидать кары небесной. Они открыто наложили на себя  траур,  и
на весь город легла печать уныния и печали.  Умеренные  были  полны  страха,
предчувствия, что и им придется потерпеть за бунтовщиков; притом резня  была
совершена как раз в субботу, т. е. в такой день, когда, ради служения  Богу,
иудеи удерживаются от всякой работы.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

     Во многих местах начинаются кровавые
     преследования против иудеев.

     1. В тот же день и в тот же час, как  бы  по  божьему  предопределению,
жители Кесарии убили всех иудеев в городе; за  один  час  было  убито  свыше
двадцати тысяч, так что во всем городе не осталось ни одной иудейской  души,
ибо и бежавших Флор изловил и, как пленных, поместил  в  корабельные  верфи.
Кровавая резня в Кесарии привела в ярость всю  иудейскую  нацию.  Отдельными
отрядами иудеи опустошали сирийские деревни и близлежащие к границе  города:
Филадельфию, Себонитис, Геразу, Пеллу и Скифополис. Оттуда они двинулись  на
Гадару, Ипп и Гавлан, где многие здания частью разрушили, частью  превратили
в пепел, и пошли затем на тирскую Кедасу, Птолемаиду, Габу и  Кесарию.  Даже
Себаста и Аскалон не могли противостоять их набегу: они сожгли и эти  города
до основания и разрушили еще Анфедон и Газу. Кроме  того,  было  разгромлено
ими много деревень, лежавших вокруг этих городов, и  бесчисленное  множество
пленных было убито.

     2. Но сирийцы, в свою очередь, убивали  не  меньше  иудеев;  они  также
умерщвляли в городах тех, которые им попадались в руки, и теперь они уже это
делали не из одной вражды, как  прежде.  а  для  того,  чтобы  предупреждать
грозившую им самим опасность. Вся Сирия была  в  страшном  волнении;  каждый
отдельный город разделился на два враждебных  лагеря,  каждая  часть  искала
спасения в гибели другой. Дни проходили в кровопролитиях, а ночи страх делал
еще ужаснее, чем дни. Там, где кончали с иудеями,  начинали  бояться  друзей
иудейства. Сомнительных из обеих партий хотя никто и не убивал  зря,  но  во
взаимных отношениях с ними каждый боялся их, считая их положительно  чужими.
Жадность к легкой наживе толкала на убийства самых благонамеренных людей  из
обеих  партий,  потому  что  имущество  убитых  разграблялось  без   всякого
стеснения - его присваивали, точно добычу, доставшуюся на войне. Кто  больше
награбил, тот восхвалялся как победитель наибольшего  числа  врагов.  Города
были переполнены  непогребенными  трупами,  старцы  валялись  распростертыми
возле бессловесных детей, тела умерщвленных женщин оставлялись  обнаженными,
с непокрытыми срамными частями. Вся провинция была полна ужасов; но страшнее
всех совершавшихся злодейств были опасения за те потрясения, которые грозили
еще всей стране.

     3. До этих пор иудеям приходилось бороться только с чужими нациями,  но
при своем нападении на Скифополис они столкнулись лицом к лицу  с  иудейским
же населением этого города. Последнее из чувства самосохранения,  подавив  в
себе чувство родства, перешло на сторону  скифопольцев  и  выступило  против
своихже соотечественников. Их усердие было, однако, слишком велико, чтобы не
возбуждать подозрения, Скифопольцы действительно опасались, что они, пожелав
загладить свою вину перед своими единоплеменниками, нападут на город  ночью;
ввиду этого они предложили иудеям, если они хотят подтвердить  свой  союз  с
инородцами и представить доказательство своей верности, то пусть вместе с их
семьями уйдут в загородную рощу. Иудеи,  не  подозревая  никакой  опасности,
повиновались  этому  требованию.  Чтобы  убаюкать  их  в   их   беспечности,
скифопольцы два дня оставались в покое; но в  третью  ночь,  улучив  удобный
момент, они напали на них в то время, когда они, ничего не подозревая, спали
спокойным сном, и убили свыше тринадцати тысяч человек; вслед  за  этим  они
разграбили все их имущество.

     4. Достойна повествования судьба Симона, сына небезызвестного  мужа  по
имени Саул.  Одаренный  физической  силой  и  отвагой,  он  и  то  и  другое
употреблял на зло  своим  соплеменникам:  ежедневно  он  врывался  в  лагерь
иудеев, расположенный у Скифополиса, и многих из них убивал; нередко он один
приводил в бегство целые толпы людей, решая таким образом исход с