| |
разбойников с
кинжалами под платьем), с помощью которых они еще более усилили нападения.
Царские отряды оказались в меньшинстве и уступали им также в мужестве; они
должны были освободить Верхний город. Тогда наступавшие вторглись туда и
сожгли дом первосвященника Анания, а также дворцы Агриппы и Береники; вслед
за этим они перенесли огонь на здание архива для того, чтобы как можно
скорее уничтожить долговые документы и сделать невозможным взыскание долгов.
Этим они имели в виду привлечь массу должников на свою сторону и
восстановить бедных против лиц состоятельныx. Надзиратели архива бежали, так
что они беспрепятственно могли предать его огню. Уничтожив здания,
составлявшие как бы нервы города, они бросились на своих врагов. Часть
властных людей и первосвященников скрылась в подземные ходы; другие вместе с
царским отрядом отступили назад, в верхний дворец, и поспешно заперли за
собой ворота. Между последними находились: первосвященник Ананий, брат его
Иезекия и посланные перед тем к Агриппе делегаты. Тогда только бунтовщики
сделали перерыв, довольствуясь победой и произведенными опустошениями.
7. На следующий день (в 15-й день лооса) они напали на замок Антония,
штурмовали его после двухдневной осады, убили весь гарнизон, а самую
цитадель предали огню. Затем они обступили дворец, куда спаслись царские
отряды, разделились на четыре части и пытались пробить стену. Находившиеся
внутри, ввиду многочисленности наступавших, не отваживались на вылазку;
вместо этого они установили посты на брустверах и башнях, стреляли в
нападавших и убивали значительное число разбойников под стеной. Ни днем, ни
ночью не унималась борьба. Мятежники рассчитывали, что недостаток съестных
припасов заставит гарнизон сдаться, а осажденные надеялись, что те устанут
от чрезмерного напряжения.
8. Между тем поднялся некий Манаим, сын Иуды, прозванного Галилеянином,
замечательного софиста (законоучителя), который при правителе Квиринии
укорял иудеев в том, что они, кроме Бога, признают над собой еще и власть
римлян. Этот Манаим отправился во главе своих приверженцев в Масаду, разбил
здесь арсенал Ирода, вооружил, кроме своих земляков, разбойников, и с этой
толпой телохранителей вступил, как царь, в Иерусалим, стал во главе
восстания и принял руководство над осадой. Осаждавшие не имели осадных
орудий, а под градом сыпавшихся стрел сверху не было никакой возможности
открыто подкопать стену. Вследствие этого они, начав издали, выкопали мину
по направлению к одной из башен, укрепили ее подпорками, подожгли эти
последние и вышли наружу. Как только фундамент сгорел, башня мгновенно
рухнула. Но другая стена, выстроенная против наружной стены, предстала перед
глазами осаждавших. Дело в том, что осажденные поняли план неприятеля
(вероятно, потому, что башня, как только она была подкопана, пошатнулась) и
соорудили себе другую защиту. При этом неожиданном зрелище осаждавшие,
торжествовавшие уже победу, были немало поражены. Тем не меяее осажденные
послали к Манаиму и главарям восстания послов просить о свободном
отступлении; только царским солдатам и коренным жителям это было
предоставлено, и они, действительно, отступили. Оставшихся же на месте
римлян охватило отчаяние: преодолеть столь значительно превосходившие их
силы они не могли, а просить о миролюбивом соглашении они считали позором,
не говоря уже о том, что они не могли верить обещанию, если бы оно и было
дано. Они поэтому покинули свои недостаточно защищенные квартиры и бежали в
царские замки Иппик, Фазаель и Мариамму. Люди Манаима ворвались в то место,
которое было оставлено солдатами, изрубили всех, кто не успел еще спастись,
и, захватив всю движимость, сожгли сам дворец. Это произошло 6 гарпея.
9. На следующий день первосвященник Ананий был вытащен из водопровода
царского дворца, где он скрывался, и умерщвлен разбойниками вместе с его
братом Иезекией. Гарнизон в замках был обложен стражей, дабы никто из них не
убежал тайком. Разрушение укрепленных мест и смерть первосвященника поощрили
Манаима на безумные жестокости; он думал, что нет у него соперника, который
мог бы оспаривать у него власть, и сделался несносным тираном. Против него
восстали поэтому Элеазар и его сторонники, которые говорили: "После того,
как из-за обладания свободой мы поднялись против римлян, то не следует
теперь переуступить ее одному из соотечественников и мириться с игом
деспота, который, если бы даже не совершил никаких насилий, все-таки ниже
родом, чем мы; ибо если бы и необходимо было поставить одно лицо во главе
государства, то и тогда выбор меньше всего должен был пасть на него".
Сговорившись таким образом между собой, они напали на Манаима в храме, когда
он в полном блеске, наряженный в царскую мантию и окруженный толпой
вооруженных приверженцев, шел к молитве. Когда люди Элеазара кинулись на
него, то весь народ, присутствовавший при этом нападении, собирал кучи
камней и бросал ими В софиста в том предположении, что если только он сойдет
со сцены, то мятеж придет к концу. Манаим с его людьми держались некоторое
время, но, увидев, что весь народ восстал против них, каждый бросился
бежать, куда мог. Те, которых удалось поймать, были убиты, другие,
пытавшиеся укрыться, подверглись преследованию; только немногие спаслись
бегством в Масаду, в том числе был и Элеазар, сын Иаира, близкий родственник
Манаима, сделавшийся потом тираном в Масаде. Сам Манаим, бежавший в так
называемую Офлу и трусливо спрятавшийся там, был вытащен оттуда и после
многих мучений лишен жизни; той же участи подверглись его военачальники, а
также Авесалом, бывший худшим орудием его тирании.
10. Народ содействовал падению Манаима в надежде потушить восстание; но
другие вовсе не имели в виду прекращения войны, а скорее, напротив, -
возобновление ее с усиленной энергией. Вопреки настойчивым мольбам народа
освободить солдат из осады они еще больше стеснили их, пока Метилий, римский
предводитель, и его люди, положение которых стало невыносимым, не пос
|
|
