сверху  давали
ему вздохнуть свободно (что случалось часто, когда те  напивались  или  были
утомлены), он во главе многочисленного войска  предпринимал  смелые  вылазки
против Симона и по мере того, как отбивал его назад в глубь  города,  сжигал
на всем пространстве здания,  наполненные  зерном  и  разного  рода  другими
припасами. Когда отступал Иоанн, то же самое делал Симон, точно они нарочно,
в угоду римлянам, хотели уничтожить все, что город приготовил для  осады,  и
умертвить жизненный нерв своего собственного могущества.  Последствием  было
то, что все вокруг храма было  сожжено,  что  в  самом  городе  образовалось
пустынное место, вполне пригодное для поля битвы между воюющими партиями,  и
что весь хлеб, которого  хватило  бы  для  осажденных  на  многие  годы,  за
небольшим исключением был истреблен  огнем.  Таким  образом,  город  пал  от
голода, который отнюдь не мог бы наступить, если бы его не подготовили  сами
же мятежники.

     5. В то время, когда город со всех сторон громили его внутренние  враги
и ютившийся в нем всякий сброд, все население его, как одно  огромное  тело,
терзалось от сознания своей беспомощности. Старики и женщины, приведенные  в
отчаяние бедствиями города, молились за римлян и нетерпеливо  ожидали  войны
извне, чтобы избавиться от потрясений внутри. Граждане,  объятые  паническим
страхом и совершенно растерявшись,  не  имели  ни  времени,  ни  возможности
подумать о возврате; не было  также  надежды  ни  на  мир,  ни  на  особенно
желанное бегство. Ибо все было занято стражами, и как  ни  враждовали  между
собой главари разбойников во всем остальном, но мирно расположенныхлюдей или
заподозренных в желании бежать к римлянам они убивали как общих  врагов;  их
солидарность только и проявлялась в  умерщвлении  тех,  которые  заслуживали
быть  пощаженными.  День  и  ночь  беспрерывно   слышались   громкие   крики
сражавшихся, но еще печальнее было тихое стенание плачущих.  Хотя  несчастья
одно за другим приносили все новые и новые поводы к плачу, но страх  замыкал
рот и сдерживал громкие вопли, боязнь удерживала чувства  от  проявления,  и
они терзались подавленными стенаниями. Не было больше уважения и  сочувствия
к родственникам; исчезла забота о погребении убитых -  до  того  каждый  был
удручен своим собственным отчаянием. За исключением тех, которые участвовали
в мятеже, все сделались бесчувственными ко всему,  да  и  видели  они  перед
собой только неминуемую свою гибель. А мятежники, стоя на грудах трупов, все
неистовее боролись между собой, точно они бешеную ярость  сосали  из  трупов
под их ногами. Измышляя друг  против  друга  все  новые  козни,  исполняя  с
бессердечием каждое  свое  решение,  они  не  оставляли  неиспробованным  ни
единого рода беззакония и жестокости. Иоанн употреблял  даже  священный  лес
для постройки военных машин. Народ и священники еще раньше решили  подпереть
храм  снизу  и  поднять  его  на  двадцать  локтей;  тогда  царь  Агриппа  с
величайшими затратами и усиленными  трудами  доставил  на  место  из  Ливана
строевой лес, достойный удивления по стройности и длине стволов; теперь  же,
когда война прервала строительные работы, Иоанн приказал разрезать  балки  и
строить из них башни, находя эти балки по их размерам пригодными  для  целей
борьбы со сражавшимися с ними сверху храма;  он  воздвиг  башни  за  стеной,
против западной галереи, где, собственно, и возможно было их построить,  так
как другие части храма отстояли слишком далеко вследствие ступеней.

     6. Этими  сооружениями,  устроенными  с  неблагочестивой  целью,  Иоанн
надеялся победить своих врагов. Но Бог разрушил его планы, приведя к  городу
римлян еще прежде, чем кто-нибудь из его людей успел стать на сооруженные им
башни. Тит именно выступил из Кесарии с одной частью  армии,  послав  другой
части приказание соединиться с ним под Иерусалимом. Он  имел  при  себе  три
легиона, прежде опустошавшие Иудею  при  его  отце,  и  двенадцатый  легион,
который раньше под предводительством Цестия был побежден, но который  всегда
отличался храбростью, и теперь, помня то поражение, еще с большей жаждой боя
спешил отомстить. Пятый легион  получил  приказание  присоединиться  к  нему
через Эммаус, а десятый - через  Bерихон  идти  на  Иерусалим.  Сам  же  Тит
выступил с остальными отрядами, к которым примкнули  вспомогательные  войска
царей, возобновленные и усиленные, и еще много  союзников  из  Сирии.  И  та
рать, которую Веспасиан выделил из четырех легионов и послал  с  Муцианом  в
Италию, была опять пополнена  из  приведенных  Титом  отрядов,  так  как  из
александрийского войска за ним последовали две  тысячи  отборных  солдат  и,
кроме них, стянуты были к нему три тысячи воинов из гарнизонов  на  Евфрате.
При нем находился также самый испытанный своей  преданностью  И  славившийся
своей  опытностью  в  военном  деле  друг  его,  Александр  Тиберий,  бывший
правитель Египта, которому он теперь  поручил  начальство  над  войском.  Он
оказался достойный своего назначения, так как первый из всех признал  власть
нового императора и  с  безотчетной  преданностью  связал  свою  собственную
судьбу с темной еще будущностью  последнего.  Выделяясь  своим  возрастом  и
опытностью, он сопровождал Тита в качестве советника в войне.

ГЛАВА ВТОРАЯ

     Как Тит двинулся к Иерусалиму. Как  он,  высматривая  город,  подвергся
опасности и где расположился лагерем.

     1. Поход Тита во вражескую страну открывали отряды царей и  все  прочие
вспомогательные войска; за ними шли строители  дорог  и  квартирмейстеры,  а
также вьючные животные с багажом  предводителей;  за  ними,  под  прикрытием
тяжеловооруженных воинов, следовал сам полководец, окруженный многочисленным
отборным войском и копьеносцами.  Вслед  за  ними  и  непосредственно  перед
машинами ехали принадлежавшие к легионам всадники, а позади машин -  трибуны
под прикрытием отборного войска и начальники со своими  когортами.  За  ними
появлялись полевые знамена с орлом посере