жду семействами, еще раньше жившими не  в  ладу  между  собой;  но  вскоре
распадались и дружественные между  собой  фамилии;  каждый  присоединялся  к
своим единомышленникам, и в короткое время  они  огромными  партиями  стояли
друг против друга. Междоусобицы, таким образом, везде были в полном разгаре.
Но партия, приверженная к восстанию и  войне,  и  состоявшая  из  молодых  и
смелых людей, одерживала верх над старшими и рассудительными. Вначале только
единичные личности из местных жителей принимались за  разбойничье  дело,  но
мало-помалу они собирались в шайки и грабили деревенских жителей,  нисколько
не  уступая  в  жестокости  и  противозакониях  врагам-римлянам,   так   что
пострадавшим от них римское ярмо казалось уже более сносным.

     3. Гарнизоны, расположенные в городах, частью от злости за перенесенные
ими невзгоды, частью из ненависти к иудеям не оказывали преследуемым никакой
поддержки или ограни- чивались самой незначительной помощью. Таким  образом,
начальники  рассеянных  повсю-  ду  разбойников,  насытившись  грабежами   в
провинции и сплотившись в одну разрушительную шайку, незаметно вторгались  в
Иерусалим,  лишенный   тогда   верховного   объединяющего   руководителя   и
принимавший  по  древнему  обычаю  всех  единоплеменников  без  всяких   мер
предосторожности, тем более, что всякий смотрел на этих пришельцев,  как  на
людей, приходящих с добрым намерением оказывать помощь. Но и  независимо  от
мятежа они впоследствии еще больше усугубляли бедственное положение  города;
ибо благодаря нахлынувшей бесполезной и  праздной  массе  съестные  припасы,
которых, быть может, хватило бы  для  воинов,  были  скоро  съедены,  а  это
прибавило к войне еще голод и междоусобие.

     4. Другие разбойничьи шайки, прибывшие в город, соединялись  с  худшими
элементами, находившимися уже  в  нем,  и  сообща  совершали  самые  гнусные
насилия. Испробовав свои силы на кражах и  грабежах,  они  скоро  перешли  к
убийствам; убивали же они не ночью или тайно и не простых людей,  а  открыто
среди белого дня и начали с высокопоставленных. Первого они схватили в  плен
и заключили в тюрьму  Антипу  человека  царского  происхождения,  одного  из
могущественнейших в городе, которому даже доверялась государственная  казна;
за ним Леви, также знатного мужа, и Софу, сына Регула, - оба они также  были
царской крови; а затем - всех вообще, пользовавшихся  высоким  положением  в
стране. Страшная паника охватила весь народ, и, точно город был уже завоеван
неприятелем, каждый думал только о собственной безопасности.

     5. Одно только пленение названных людей было для них  недостаточным.  С
другой стороны, они считали  небезопасным  долгое  содержание  в  заключении
столь важных людей, так как далеко разветвлявшиеся семейства последних  были
бы, конечно, в состоянии освободить  их;  вместе  с  тем  они  боялись,  что
исполненный негодования народ может восстать  против  их  беззаконий.  Ввиду
этого они решили извести их совсем и  предназначили  для  этой  цели  самого
услужливого  из  своей  среды  палача,  некоего  Иоанна,  называвшегося   на
отечественном языке "сыном газели". Последний отправился в тюрьму с  десятью
вооруженными воинами, которые помогли ему умертвить пленных. Для  оправдания
этого ужасного преступления они выдумали неудачный повод, будто  заключенные
вели переговоры с римлянами относительно передачи  города,  а  они,  убийцы,
устранили только изменников народной свободы. Итак, они еще  выхваляли  свое
злодейство, точно они этим облагодетельствовали и спасли город.

     6. Приниженность и робость народа рядом с неистовством названной партии
усугублялись до того, что  последняя  даже  присвоила  себе  право  избрания
первосвященников.  Она  отвергла  привилегии  тех  фамилий,  из  которых  по
преемственности  назначались  первосвященники,  и  выбирала  простых   людей
низкого звания для того, чтобы в них иметь  сообщников  своих  насилий;  ибо
люди, достигшие высшего достоинства без всяких заслуг, должны  были  служить
послушным орудием в руках тех, которым они обязаны  были  своим  положением.
Тех же, которые еще могли препятствовать  им,  они  путем  разных  интриг  и
наушничаний восстановили  друг  против  друга  и  затем  воспользовались  их
взаимными  распрями  для  своих  целей.  Так,   наконец   они,   пресыщенные
преступлениями против людей, обратили  свою  наглость  и  против  Бога  и  с
оскверненными ногами вторглись в Святая Святых.

     7. Но тогда против них поднялся народ, подстрекаемый на то старейшим из
первосвященников, Ананом - в высшей степени умным человеком,  который,  если
бы избежал  рук  палачей,  быть  может,  и  спас  бы  город.  Разбойники  же
превратили тогда храм божий в укрепление  против  грозных  волнений  народа;
святыня служила им исходным пунктом для тирании.  К  своим  злодействам  они
присовокупили еще  издевательство,  действовавшее  еще  чувствительнее,  чем
первые. Они хотели именно испытать, как  далеко  простирается  страх  народа
перед ними, и испробовать вместе с тем свои собственные силы  -  и  вот  они
осмелились избрать первосвященников по жребию в то время, как сан этот,  как
мы уже заметили, переходит по наследству.  Для  оправдания  своего  дерзкого
нововведения они ссылались на какой-то древний обычай и  уверяли,  что  и  в
былые дни первосвященническое достоинство давалось по жребию. В сущности  же
это было уничтожение бесспорного закона - средство к возвышению их власти, к
насильственному захвату высшего  достоинства,  к  чему  они,  собственно,  и
стремились.

     8.  Таким  образом,  они  созвали  одно  из  священнических  отделений,
называемое Элиахимом, и выбрали первосвященника по жребию.  Случайно  жребий
выпал на человека, личность которого ярко осветила все безумие их затеи,  на
некоего Фаннию, сына Самуила из деревни Афта. Он не только  не  бы