го экипажа, где сидели Краевские, Некрасовы, 
Благосветловы, Шелгуновы, Скабические, Чернышевские, Писаревы, — на людей, 
жавшихся куда-то в уголок, не слышимых, не разбираемых, не критикуемых… Так вот 
в чём дело, и вот где корень расхождения (…), которое определило собою на 
семьдесят лет ход рус истории… Шло дело о нашем отечестве, которое целым рядом 
знаменитых писателей указывалось понимать как злейшего врага некоторого 
просвещения и культуры, и шло дело о христианстве и церкви, которые указывалось 
понимать как заслон мрака, темноты и невежества; заслон и в существе своём — 
ошибку истории, суеверие, пережиток „то, чего нет“».
      
      Заметим, что в списке «знаменитых писателей» («сидящих в экипаже»)-нет ни 
одного еврейского имени, и это у Розанова, к тому времени так 
нелиберально-чувствительного к еврейскому влиянию (хотя, что касается 
христианства и церкви, то сам он в этом «экипаже» мог бы поместиться — где-то 
«на облучке»). Но когда он пишет о «корне расхождений», об его начале, то 
следует исторической истине.
      
3. Русская интеллигенция и евреи
      
      В то же время евреи всё шире входили в русское образованное общество и 
влияли на развитие русской культуры. Всякий знает художника Левитана, 
скульптора Антокольского, музыкантов братьев Рубинштейн, основавших 
Петербургскую и Московскую консерватории, собирателя русского фольклора Шейна и 
очень многих ещё.
      Появился вызвавший столько споров сборник «Вехи», его составителем был 
Гершензон, и из 7 авторов трое были евреи: Гершензон, Изгоев (Ланде) и Франк.
      Формулировались разные взгляды на роль евреев в культурной жизни России.
      О роли еврейства и иудаизма много размышлял и писал Розанов. Его 
отношение ко всему историческому еврейству имеет, как стало позже модно 
говорить, «характер любви-ненависти». С одной стороны, он считал иудаизм 
идеальной, «истинной» религией, религией плодородия, рода, семьи, полноты жизни,
 кагал — идеальной формой общины; христианство, в продолжении всей его 
литературной деятельности, представлялось Розанову как некоторая разрушительная 
антитеза: религия, возводящая в идеал безбрачие, девство, и в заключение, 
ориентированная на смерть. Он называет себя антихристианином, Антихристом. В 
заметках последнего года жизни у него есть даже раздел, озаглавленный «Перехожу 
в еврейство».
      С другой же стороны, всё время (кроме, может быть, да и то отчасти, 
последнего, предсмертного года) он указывал на опасный социальный характер 
еврейского влияния, особенно для России.
      Так, он писал:
      
      «Почему вы пристали к душе моей и пристали к душе каждого писателя, что 
он должен НЕНАВИДЕТЬ ГОСУДАРЯ.
Пристали с тоской, как шакалы, воющие у двери. Не хочу я вас, не хочу я вас. Ни 
жидка Оль д’Ора, ни поэта Богораза. Я русский. Оставьте меня. Оставьте нас, 
русских, и не подкрадывайтесь к нам с шёпотом: «Вы же ОБРАЗОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК и 
писатель и должны ненавидеть это подлое правительство».
      
      Тут было и стремление к независимости, чтобы не поддаться общему течению:
      
      «Жидки могут удовольствоваться, что за ними побежал Вл. Соловьёв, но 
Розанов за ними не побежит (пробовали «обмазать») ».
      
      Но были и постоянно высказываемые мысли:
      
      «Он удобрил вас, он оплодотворил вас. Он подошёл и сказал вам, что то, о 
чём вы думаете и чем озабочены, легко исполнить… И вы даже не замечаете, что 
уже не „сам“ и „я“, а — „его“. Почва, которая засеяна евреем и которую пашет 
еврей».
      
      
      «И гибнете. „Через 100 лет“ нет русского + еврей, а только один еврей + 
погибший около него русский человек».
      
      
      «Поля наши — не из земли, а из людей». Вот отчего мы и не пашем, 
провиденциально не пашем. Ибо для нас уготована благороднейшая почва-человек, 
народы».
      
      
      «И вот этой-то тайны их я и боюсь, и кричу, и говорю моим милым русским: 
„Не надо! Не общайтесь с иудеями. Иначе вы все погибнете“».
      
      
      «Подождите. Через 150-200 лет над русскими нивами будет свистеть бич 
еврейского надсмотрщика».
      
      И под бичом — согнутые спины русских рабов.
      
      «В настоящее время для России нет двух опасностей. Есть одна опасность. 
Евреи».
      
      
      «И если революция начнёт вообще одолевать… то евреи сбросят маску 
„сочувствия русскому народу“… и быстро передушат, как Гапона и Хрусталёва, (и 
также революционно-корректно) всю русскую часть революции, всех собственно 
русских вождей революции, и в „ворота взятой крепости“ войдут, конечно, одни! 
—войдут с криками: „Радуйся, русский народ — мы даровали тебе свободу!“ — 
„Благодари нас и поклонись нам!“ „Завтра начнётся счастье…“ Но сегодня ещё надо 
доделать маленькое дело: додушить эту полицию на местах, этих мелких 
и