Это понижение в звании правителя означало понижение в должности и его министра 
Антипатра. Но последний отнесся к этому философски, руководствуясь своим 
неизменным принципом: поскольку все зависело от римлян, главным делом было 
ладить с ними. А предпочтительнее действовать под началом Гиркана, то есть в 
рамках какой ни на есть национальной автономии, чем под прямым господством 
римлян, лишись они их благосклонности. И уже в следующем году Антипатр сумел 
оказать полезную услугу одновременно Риму, своим арабским друзьям и родне. 
Поскольку обстоятельства отвлекли Помпея от намеченного нападения на Арабское 
государство, к этому намерению вернулся оставленный им в Сирии правителем Скавр.
 Это создало проблему для Антипатра. Полный успех Скавра был нежелателен, 
потому что означал бы полное окружение Иудеи Римом, не говоря уж о возможной 
утрате Антипатром финансовых возможностей в арабских царствах. Но и неудача 
римлян тоже была нежелательна, потому что она повлекла бы массивное вторжение в 
этот район римских карательных войск. Антипатр справился с проблемой так умело, 
что оно, кажется, не осталось незамеченным даже его одиннадцатилетним сыном 
Иродом. Скавр в пустыне встретился с трудностями: отказала его служба снабжения.
 Антипатр оказал ему помощь зерном.., и предложил посредничество между 
римлянами и арабами, которое обе стороны с радостью приняли. По выплате 
значительной суммы (под гарантию Антипатра) арабского властителя Арета III 
объявили союзником римлян — разумеется, подчиненным союзником, но ни в коей 
мере не униженным просителем, каким Скавр вскоре изобразил его на монете. Ибо 
царство сохранило особый статус среди государств-клиентов. Ободу (Абуду) II (62 
— 47 до н.э.), сменившему к тому времени Арета, позволялось выпускать 
серебряные монеты — привилегия, которую вряд ли когда-либо получали другие 
вассалы Рима.

* * *

Перед Антипатром и его официальным главой встала куда наиболее серьезная 
проблема, когда более решительному брату последнего, Аристобулу II, и его 
сыновьям Александру II и Антигону удалось выбраться из Рима и поднять знамя 
восстания в Иудее (57 — 56 до н.э.). Все они, жаловался Антипатр, хотя и 
называют это патриотизмом, на деле движимы страстью подстрекательства к бунту; 
и в этом обыкновении бунтовать отчасти виноваты сами римляне, столетием раньше 
подстрекавшие тех же Хасмонеев к мятежу против Селевкидов. Уже на ранней стадии 
беспорядков (57 г. до н.э.), когда из всей семьи до Леванта добрался один 
младший сын, бывший в то время римским правителем Сирии, Габиний решил, что 
созданная за шесть лет до того политическая единица оказалась негодной: 
достаточно крупной, чтобы поставлять горючее для восстаний, и слишком малой для 
их подавления. Посему Гиркана лишили звания этнарха, сохранив только титул 
первосвященника, а маленькую территорию, до которой была сведена Иудея, 
разделили на пять областей, каждая под началом совета местной знати.

Эти меры Габиния, вероятно, хорошо восприняла иудейская аристократия, которая в 
кои-то веки оказалась у власти в областях. Антипатру, которому дозволялось 
сохранить во владении Идумею, такой порядок никак не мог понравиться. Тем не 
менее он не позволил себе поколебать свои проримские позиции. Наоборот, он 
помог Габинию, сопровождая его в экспедиции в Египет с целью восстановления у 
власти непопулярного правителя — отца Клеопатры, повлияв в нужном направлении 
на иудейских наемников, стоявших гарнизоном в Пелузие (на пути в Порт-Саид), и, 
несомненно, присвоив долю доходов, полученных римским правителем от 
восстановленного на троне монарха. Пока Габиний и Антипатр отлучались, 
хасмонейский князь Александр II восстал снова — на этот раз его целью, по всей 
вероятности, была полная независимость от Рима. Это пошло на пользу Антипатру, 
которому после подавления мятежа римляне доверили своего рода официальный 
надзор над Иерусалимом. По существу, это отождествлялось с функцией поддержания 
мира вкупе с прибыльной обязанностью сбора дани Риму вместо сборщиков податей, 
евангельских мытарей, которые с 63 года до н.э. по римскому образцу брали 
подати на откуп.

Последовавшие годы были полны тревог. Начать с того, что Красе, партнер Помпея 
и Цезаря по триумвирату, диктаторски правившему Римской империей, по пути на 
войну с Парфией разграбил сокровищницу Иерусалимского храма. А затем, пока его 
армия воевала, римлянам пришлось снова вмешиваться, чтобы подавить еще один 
мятеж, который возглавил один из иудейских аристократов, на этот раз в Галилее, 
в самом северном административном округе. Далее пришла сенсационная новость, 
что Красе потерпел поражение в битве при Каррах и убит парфянами (53 г. до н.э.
). После его гибели два остальных члена римского триумвирата, Помпеи и Цезарь, 
постепенно втянулись в страшные катаклизмы гражданской войны. Эти военные 
действия с самого их начала в 49 году сказались на Иудее. Ибо поскольку Помпеи 
контролировал восточную часть империи, Гиркан II и Антипатр, как и другие 
князья и министры в этих краях, должны были поддерживать его — хотя ненависть 
иудейского населения к Помпею создавала затруднения. С другой стороны, более 
решительный и националистически настроенный брат Гиркана Аристобул II, у 
которого имелись особые причины ненавидеть Помпея, в это время опять находился 
в плену в Риме, и Цезарь, захватив власть в столице, воспользовался 
существованием такого потенциального союзника и послал его с двумя легионами на 
Ближний Восток. Однако это предприятие закончилось катастрофой: сторонники 
Помпея в Малой Азии отравили Аристобула, а потом в Антиохии (Антакии), столице 
сирийской провинции, казнили его сына Александра II.