друг без друга. Более того, отец Ирода Антипатр, как мы видели, женился на 
знатной арабке; и пускай этот брак вызывал насмешки иудеев, он оказался весьма 
полезным в других отношениях. Антипатр пользовался огромным влиянием у жены и 
преемницы Янная Александры Саломеи и с поста правителя Идумеи поднялся на самый 
высокий пост при ее дворе. Когда она заболела и вскоре умерла, ее два сына от 
грозного Янная не поделили власть. Старший, Гиркан II (также известный как 
Иехонафан или Ионафан), был слабохарактерным; младший же, Аристобул II, был в 
отца отчаянным. Ко времени, когда умерла царица, Антипатр утвердился как 
влиятельный и властный советник Гиркана. Однако сам Гиркан скоро отказался от 
противоборства с братом. В этой критической ситуации у Антипатра появилась 
возможность развивать свои арабские связи, как это делал до него отец и 
продолжал он сам, например назвав старшего сына, старшего брата Ирода, арабским 
именем Фасаил. Так что Антипатр склонил арабского царя Арета III к походу на 
Иерусалим от имени законного иудейского монарха Гиркана (65 г. до н.э.). Успех 
был практически обеспечен, когда пришла новость, полностью изменившая 
обстановку. В Сирию пришли римляне.

* * *

За предшествующее столетие Римская республика, по существу, овладела всем 
Средиземноморьем — ни в прошлом, ни в будущем ни одна держава не добивалась 
такого успеха. Перед ней пали великие царства, но двум государствам 
(обессиленным и практически зависимым от воли Рима), выделившимся из 
раздробленной империи Александра Великого (умер в 323 г. до н.э.), римляне 
позволили оставаться формально независимыми. Это были царства, управляемые 
потомками генералов Александра — Птолемея и Селевка. Когда-то Птолемеи и 
Селевкиды правили обширными территориями, но теперь у первых они были сведены 
до размеров Египта, а у вторых до небольшой по размерам Сирии.

Однако в конечном счете неоднократные отвратительные междоусобицы Селевкидов, 
навлекшие беду на их дом, повлекли за собой коренные перемены в структуре 
власти всего обширного района. На протяжении нескольких последних лет 
находившийся на Ближнем Востоке выдающийся римский военачальник Помпей добивал 
врага Рима на севере Малой Азии — Митридата. Покончив с ним, он решил 
упразднить монархию и анархию Селевкидов. Итак, в Иерусалиме узнали, что Помпей 
низлагает последнего царя и присоединяет Сирию к Римской империи как еще одно 
самое свежее владение. Новой провинции (63 г. до н.э.), прибрежной полосе 
шириной от 70 до 100 миль с горными грядами и пустыней за ними, предстояло 
выполнять жизненно важную задачу охраны римских границ. Ибо над Ближним 
Востоком нависла тень не только великой западной державы — римской, но и 
великой восточной — единственной крупной державы, противостоящей Риму на его 
границах. Это была Парфия, империя, несмотря на обветшавшую, рыхлую структуру, 
обладавшая значительным военным потенциалом.

Итак, было решено положить конец хаосу в Сирии; один из военачальников Помпея, 
Скавр, стоял уже в Дамаске, у ворот и Иудейского, и Арабского царств. Оба 
государства, разумеется, имели кое-какой опыт общения с римлянами. Что касается 
иудеев, сам Иуда Маккавей, их национальный герой, борясь за независимость от 
Селеркидов, официально встал в ряды союзников римлян вместе со своими 
преемниками. При случае они обращались к римлянам за помощью против своих 
врагов, но те в большинстве случаев, лишь однажды подтолкнув иудеев к мятежу 
против Селевкидов, проявляли мало интереса. Но теперь, когда Сирия сделалась 
римской провинцией, все вдруг переменилось. Это всегда было достаточно ясно 
Антипатру — и он завещал понимание изменившихся условий своему сыну Ироду. А 
пока новое свидетельство могущества римлян не осталось незамеченным тогдашними 
претендентами на еврейский трон, Гирканом II и его братом Аристобулом II, оба 
они апеллировали к Помпею. С одной стороны, эти обращения сочли за глупые, и 
действительно судьбы ранее апеллировавших к Риму стран давали достаточные 
основания задуматься. С другой — такие шаги вообще-то не были недальновидными, 
скорее реалистичными: теперь, когда Сирия стала римской, Рим вряд ли мог 
полностью игнорировать Иудею. Ибо географически, как свидетельствуют 
бесчисленные миграции, родина иудеев считалась неотделимой частью сирийского 
сухопутного коридора. Так что римская восточная граница с парфянами требовала 
включения не только Сирии, но и Иудеи. Более тесные отношения с Римом стали 
неизбежными.

В результате долгих интриг и подкупов Гиркан II (поддерживаемый Антипатром) и 
Аристобул II лично предстали перед Помпеем в Дамаске. Помпей отложил 
окончательное решение. Встать на ту или другую сторону значило продолжение 
гражданской войны среди иудеев, а он хотел сначала поставить к ноге их арабских 
соседей. Правда, это ему не удалось (их окончательно включили в империю лишь во 
II веке н.э.); за эту неудачу арабам следует благодарить иудеев, потому что от 
арабских планов Помпея отвлекли открыто враждебные националистические замыслы 
Аристобула. Опасаясь за жизнь детей, Антипатр доверил их, в том числе 
десятилетнего Ирода, заботам арабского царя — Помпей осадил Аристобула в храме 
— центре сопротивления, и взял его штурмом. Последовала массовая резня. 
Священнослужителей убивали при совершении богослужений, а Помпеи, хотя и 
предотвратил разграбление сокровищницы храма, вошел в Святая Святых. Возможно, 
он просто хотел посмотреть, что там за тайны, но это посещение было для иудеев 
нетерпимым оскорблением, поскольку никому, кроме первосвященника, не