запись, что Антипатра похитили в Аскалоне идумейские разбойники, оставившие его 
у себя, потому что отец не мог заплатить выкупа. Но и это, несомненно, является 
вымыслом, опять же направленным на то, чтобы принизить родословную Ирода. С 
другой стороны, утверждения, что он и его предки принадлежали к заведомо 
иудейской фамилии, даже к знатной и священнической, вернувшейся из вавилонской 
ссылки, также не следует принимать на веру — но по противоположным соображениям.
 Ибо эти предания восходят к приятелю Ирода Николаю Дамасскому и явно нацелены 
на то, чтобы изобразить Ирода более истинным иудеем, нежели можно ожидать от 
идумеянина, к тому же священнического рода. Такие притязания решительно и не 
без оснований отвергались его противниками. Жена Антипатра и мать Ирода имела 
аристократическое происхождение, звали ее Кипра, так называли цветок хенны 
(lawsonia inermis или alba), ценившийся за свой аромат, ныне известный как 
«Шипр»; в «Песне песней» Соломона возлюбленный сравнивается с этим цветком 
хенны. Поэт называет родиной растения Ен-Геди на Мертвом море, но оно также 
считалось цветком Аскалона, поэтому жена Антипатра Кипра, как и ее муж, тоже 
каким-то образом связана с этим городом. Похоже, что у нее были и идумейские 
связи. Однако, как представляется, она не была идумеянкой, а принадлежала к 
народу, говорящему на другом семитском языке, к арабам; нельзя, как полагают 
некоторые, считать, что она родом из иудейской семьи, поселившейся в Аравии. 
Поэтому, когда злейший враг Ирода назвал его полуиудеем, насмешка 
соответствовала — или почти соответствовала — истине. И в самом деле, несмотря 
на все усилия доказать обратное, семья Ирода была достаточно осведомлена об 
этом недостатке. Однажды много лет спустя его внук царь Агриппа I, читавший в 
синагоге Второзаконие, дойдя до слов: «из среды братьев твоих поставь над собою 
царя; не можешь поставить над собою иноземца, который не брат тебе» (Втор. 17, 
15), заплакал; правда, все присутствующие бросились его разубеждать. Знатоки 
Священного Писания настаивали на обязательности для иудея матери иудейского 
происхождения.

А мать Ирода была уроженкой Арабского царства. Вообще-то существовало много 
таких княжеств, но крупнейшее из них — государство, о котором в данной книге 
говорится как об Арабском царстве или Аравии, — могущественное Набатейское 
царство. Оно соседствовало с Иудеей вдоль всей ее восточной границы, там, где 
теперь находятся юго-запад Сирии и Иордания, а также вдоль южной границы, где 
Иудея не доходила, как ныне, до Эйлатского (Акабского) залива, а заканчивалась 
у южной оконечности Мертвого моря.

Населяли это Набатейское царство арабы по происхождению и языку, хотя их 
надписи свидетельствуют, что официальным и литературным языком был у них другой 
семитский язык, арамейский (родственный арамейскому, ходившему и в самой 
Палестине). Сначала они кочевали, но затем основали столицу в Петре, на полпути 
между Мертвым морем и Эйлатским заливом.


Где еще, кроме Востока, найдешь такое чудо, Сей подобный розе красавец город, 
почти ровесник самого Времени.

    Дж. У. Бургон. «Петра»

Петра находится в оторванном от внешнего мира, почти недоступном месте — на 
горе Эдом, занимая небольшое овальное пространство, окруженное крутыми скалами, 
и доступен только через узкое ущелье вдоль речки Муза.

Территория этого арабского государства простиралась далеко на юг по серому 
известняковому нагорью, бывшему когда-то Эдомом, и красным возвышенностям Синая 
до пустынных земель Центральной Аравии и побережья Красного моря. Хотя эти 
арабы на время уступали Эйлат Египту, им удалось избежать включения в великие 
Египетское и Сирийское царства, унаследовавшие часть империи Александра 
Великого. Но их чрезмерные притязания и поклонение языческим богам вовлекали их 
в острые конфликты с экспансионистским иудейским режимом Александра Янная. 
Арабские монархи того времени, от Арета (Харита) II (110 — 96 до н.э.) до Арета 
III (87 — 62 до н.э.), одни сражения с Яннаем выигрывали, другие проигрывали и 
были вынуждены уступить ему Газу и полоску земли к востоку от Иордана; правда, 
последнее слово осталось за арабами, которые вскоре после смерти иудейского 
монарха обошли с фланга его преемников, захватив Дамаск, господствовавший над 
идущей с севера на юг главной трансиорданской коммуникацией.

Арабы постоянно напоминали о себе иудеям. Их армия, обладавшая системой ночной 
связи — кострами, — имела богатый опыт ведения войны в пустыне и всегда могла 
купить разбойников или вольных бойцов, готовых создать неприятности внутри 
самой Иудеи. Но прежде всего сила армии состояла в контроле над караванной 
тропой, по которой с юга Аравии в Сирию и Средиземноморье доставлялись пряности 
и благовония; для посредничества (наряду с готовностью прихватить любой 
застрявший или плохо охраняемый товар) у них хватало настойчивости и хитрости. 
К тому же они были опытными ирригаторами и прекрасными гончарами, и их 
своеобразное искусство, сочетавшее национальные особенности с влияниями в 
разное время Египта, Персии, Греции, Сирии и Рима, постепенно набирало силу.

Интересы Арабского и Иудейского царств сталкивались по многим вопросам, но у 
них была общая граница огромной протяженности, и они никак не могли обойтись