политическим или моральным соображениям или не злоупотребляли обращением других 
в свою веру. А другая причина римской терпимости состояла в том, что множество 
иудеев проживало в Парфянской империи и в приграничных районах; Рим не желал, 
чтобы они заносили в иудейские общины заразу неверности.

К тому времени эти оградительные эдикты, как свидетельствует сама их 
повторяемость, были явно необходимы. Ибо иудеи на протяжении нескольких сот лет 
становились все более непопулярными в тех группах населения, среди которых они 
проживали. Порой это были просто предрассудки со стороны последних — полное 
невежество, которое так беспокоило Иосифа. А его коллега Тацит, к примеру, 
называет некоторые из их обычаев дурными и отталкивающими. Но Тацит намного 
ближе к истине, когда он в том же отрывке выражает недовольство тем, что все 
разбросанные по многим странам иудеи взяли за обычай слать пожертвования 
иерусалимскому храму. Это правда, что каждому иудею мужского пола старше 20 лет,
 где бы он ни находился, полагалось ежегодно вносить на храм половину шекеля 
(два серебряных денария или две драхмы). Это кроме разнообразных десятин, 
уплачиваемых натурой, и дополнительных добровольных пожертвований. Деньги 
собирали местные иудейские банкиры, взимавшие комиссионные, а собранные деньги 
пересылали в Иерусалим, где они аккуратно распределялись по назначению — на 
поддержание сооружений, содержание служителей и жертвоприношения в храме.

Сегодня много говорят о том, что современный Израиль живет за счет мирового 
еврейства; и, по крайней мере что касалось храма, то же самое было в древности. 
Но неиудейское население в разных частях мира очень раздражало, что столько 
денег, которые, по их мнению, должны были идти на общее благо их собственных 
общин, уходят в Иерусалим, принадлежащий совсем другой области и другому народу.


Все это представлялось неотъемлемой составной частью той обычной отчужденности, 
символизировавшейся бескомпромиссным монотеизмом иудеев. В том же духе они 
признавали своим духовным главой первосвященника, а не императора, что, по 
мнению их соседей-неиудеев, могло легко обратиться в открытое предательство. 
Более того, терпимость к иудеям со стороны центрального правительства означала, 
что они освобождались от принятых греко-римских религиозных обрядов. Другими 
словами, они не были обязаны принимать участие в патриотических мероприятиях, 
связанных с почитанием правителей. Далее, невозможность работать по субботам 
была предлогом, чтобы в эти дни не работать и не являться в суд, а в некоторых 
случаях они по этой причине освобождались от военной службы.

Однако их противники в городах, особенно в Малой Азии, каждый день посягали на 
эти привилегии, пользуясь тем, что иудеи не обладали правами местных граждан, и,
 когда Марк Агриппа с Иродом прибыли в Ионию на западном побережье полуострова, 
проживающее там многочисленное иудейское население выплеснуло обильные жалобы 
по поводу преследований, которым они подвергались. Агриппа созвал на совет 
римских чиновников и азиатских князей, чтобы выслушать их сторону. По желанию 
Ирода сторону иудеев защищал Николай Дамасский, хотя сам он являлся язычником. 
Иосиф воспроизводит его речь. Большинство изложенных Иосифом, как и другими 
античными историками, речей более или менее вымышлены: они лишь дают понять, 
что могло бы сказать то или иное лицо в пользу или вразрез с интересами Ирода. 
Но поскольку Николай был для Иосифа основным источником и Иосиф особо 
подчеркивал, что тот подробно описал это событие, данная речь, возможно, 
является подлинной.

Николай весьма обстоятельно изложил доказательства и аргументы иудеев, по 
современным понятиям он был определенно многословен. Он обратил внимание Марка 
Агриппы не только на совершенство древнееврейского Закона, но и на его 
древность; иудеи при любом удобном случае подчеркивали, что их обычаи и 
установления старше греческих и римских. Однако, далее подчеркивая политическую 
поддержку Рима, он говорил, что эта поддержка лежала в основе всей политики 
Ирода. В заключение Николай указал, что те жители греческих и эллинизированных 
городов-государств, которые покушаются на привилегии, дарованные римлянами 
другим (то есть иудеям), подрывают безопасность всего населения, создавая 
обстановку, в которой впоследствии могут пострадать и их собственные привилегии.


Агриппа решил в пользу иудеев. Согласно первой версии Иосифа, он лишь сказал, 
что было бы неразумно менять правила — другими словами, что он вынужден 
придерживаться уже принятых в ряде случаев его правительством проиудейских 
указов. Но когда Иосиф позже вернулся к этим событиям (см, главу 17), Агриппа у 
него заговорил более милостиво, хотя и несколько противоречиво: во-первых, он, 
как утверждалось, сказал, что доводы иудеев справедливы и поэтому нельзя 
препятствовать им следовать своим обычаям; а во-вторых, он решил в их пользу по 
причине своей дружбы с Иродом.

Царь подошел к Агриппе и обнял его; Агриппа ответил ему объятием «как равному». 
Вскоре, в 13 году до н.э. он вернулся из Митилены в Рим. Что касается Ирода, 
тот отправился морем в свой новый порт Кесарию, а оттуда в Иерусалим, где 
объявил огромному скоплению горожан и соотечественников об успехе своих усилий 
в пользу иудеев диаспоры, добавив, что не забыл замолвить перед Агриппой слово 
и о нуждах самой Иудеи: «Он не упустил ничего, что могло бы пойти им на пользу».