свое крыло.

Но из-за изуродованных ушей Гиркан не мог вернуться на пост первосвященника. Не 
мог стать первосвященником и сам Ирод, потому что его род, какие бы слухи ни 
инспирировались, не отвечал необходимым требованиям. Но должность эта имела 
огромное значение. Иудеи считали ее олицетворением своего особого прошлого и 
предначертанной судьбы. Правоверных всегда призывали отстаивать законность 
первосвященства. И не случайно термин «теократия» дошел до нас от иудея — 
Иосифа, ибо пророк Иезекииль заявлял, что мирская власть должна быть подчинена 
духовной. Однако по мере развития событий при Ироде произошло прямо 
противоположное. Правда, ему неоднократно советовали вернуть первосвященникам 
их светские полномочия, но он, похоже, никогда не прислушивался к этим 
предложениям. Наоборот, в дальнейшем он держал эту должность под своим строгим 
контролем. И отныне она переставала быть пожизненной и наследственной.

И чтобы подчеркнуть сие обстоятельство, священные одежды теперь должны были 
находиться в личном ведении Ирода. Они вели происхождение от одежд, в которые 
облачил Аарона сам Господь, и были настолько высоко почитаемы, что царь 
опасался передавать их в другие руки. Отныне эти одеяния, хранившиеся у самого 
Ирода, выдавались первосвященнику для ритуальных целей четырежды в год: на 
празднование Песаха, Пятидесятницы, Суккота и Йом-Киппура.

Одеяния хранились в построенном Иродом для себя дворце-крепости, заменившем 
находившийся в верхнем городе старый хасмонейский дворец (Акру). Новое здание, 
названное Антонией в честь патрона Ирода — Антония, стояло рядом с храмом, за 
его северо-западной оконечностью. Оно заменило бывший замок — Вира (Барис), 
разрушенный во время осады 37 года, место капитуляции Антигона. Но Антония была 
воздвигнута в 60 ярдах к северу от Биры, и Ирод мог избежать обвинений в том, 
что живет на территории храма, поскольку это не дозволялось не имеющим 
духовного звания земным правителям.

Платформу, искусственно выровненную под строительство Антонии, можно видеть и 
сегодня. На ней высилось огромное квадратное сооружение с отвесно 
поднимающимися к небу четырьмя угловыми башнями, три высотой 75 футов, а одна — 
100 футов или более. Иосиф сравнивал это сооружение в 375 футов по фасаду с 
целым городом, столько там было дворов, галерей и купален. Оно — прототип таких 
дворцов-крепостей, как лондонский Тауэр и дворец в Сплите. Господствовавшая над 
храмом, как храм господствовал над городом, Антония была связана со святым 
местом подземными переходами и двумя лестничными маршами. Расположение 
позволяло легко подавлять беспорядки на территории храма и вообще убедительно 
символизировало господство светской власти над средоточием веры.

* * *

Такое новое положение дел, возникшее в результате неизбежного разделения 
царской и жреческой власти, вызвало бурные эмоции среди иудеев. Многие думали, 
что Ирод попытается снять напряжение, оставив должность первосвященника роду 
Хасмонеев. В конце концов до недавнего времени руководящие деятели совмещали 
должности царя и первосвященника, и теперь, когда они не обладали царской 
властью, были веские основания полагать, что, поскольку у Хасмонеев есть 
мужчина, он должен занять место первосвященника. А такой хасмоней был: юный 
Аристобул III, внук последнего первосвященника Гиркана II (чье иудейское имя 
Ионафан он принял) и брат жены Ирода Мариамны.

Но Ирод, женатый на красавице хасмонейке, больше не желал и слышать о 
политических претензиях ее семейства, и замещение поста первосвященника было 
предметом ожесточенной политической борьбы. Он принимает решение — которое, 
должно быть, посчитали сенсационным — передать эту должность члену совсем 
другой семьи. Подобрали и назначили некоего Ананеля — мало кому известного 
иудея из Вавилонии. И поскольку он не обладал большими связями в стране, то был 
бы достаточно услужлив. Но назначение рассчитали хорошо — Ананель, как ни 
удивительно, принадлежал к линии Садока, считавшейся потомством брата Моисея — 
Аарона, роду, который до Хасмонеев наделялся правом выделять верховных жрецов, 
лиц, занимавших высокий пост отдельно от власти: «это сыны Садока, которые одни 
из сынов Левия приближаются к Господу, чтобы служить Ему» (Иез. 40, 46).

Возможно даже, что собственные претензии Ирода на духовное происхождение имели 
целью связать его с Ананелем. Но что более очевидно, назначение выглядело как 
тонко рассчитанный удар по притязаниям Хасмонеев. Их жреческое происхождение, 
так энергично превозносившееся их сторонниками, в конечном счете не было таким 
уж безупречным. Прежде всего, они получили звание первосвященника в дар от 
Селевкидов, сирийских монархов или узурпаторов, а духовная ветвь, к которой они 
принадлежали, была малоизвестной, ничем не примечательной, во всяком случае шла 
не от Аарона. Кроме того, кандидату Хасмонеев, брату Мариамны Аристобулу III, 
было всего 16 лет. Правда, теоретически верховный жрец мог быть малолетним, и 
некоторые даже утверждали, что мужчина мог занимать жреческий пост по 
достижении половой зрелости. Значительно позднее талмудистские авторитеты 
придерживались мнения, что священнослужитель не может отправлять службу до 
достижения 20 лет; этот взгляд, несомненно, имел хождение среди религиозных 
авторитетов и во времена Ирода.