авления быть послушным и прилежным, в других содержатся 
практические указания, как следует вести себя «во взрослой жизни», в третьих 
снова упоминается о предстоящих серьезных жизненных испытаниях и бытовых 
сложностях. И все вместе они складываются в слова утешения в случае возможных 
разочарований.
 Соблазны городской жизни, описанные с необычайным мастерством, как следует из 
вступительных слов, предназначались для юноши, а не для мальчика. Видимо, 
отрывок, где лаконично, но очень точно и живо описывается город, относится к 
более раннему времени, чем эпоха Соломона. Портрет женщины «в наряде блудницы, 
с коварным сердцем», обвиняемой в нарушении супружеской верности, появится 
гораздо позже, уже после изгнания (Притч., 7: 10).
 Антропоморфный образ Премудрости, построившей дом и пригласившей гостей на 
праздник (Притч., 9: 1, 6), также указывает на то время, когда стало привычным 
размышлять о сущности Божественного. Мудрость сама рассказывает: «Господь имел 
меня началом пути Своего» (Притч., 8: 22).
 Подобные идеи могли появиться только в период утверждения монотеистической 
религии, когда складывалась концепция единого Бога. Именно в это время 
сложилось противопоставление духовного и телесного начал. Мудрость Притчей 
Соломоновых открыла путь для богословских построений об отношениях Господа с 
миром путем медитации. Об этом известно и в христианской традиции, и из Каббалы.
 Но все подобные дополнения основываются на том первоначальном содержании, 
которое сложилось в эпоху Соломона.
 Притчи позволяют прояснить приведенный в предыдущей главе рассказ о том, как 
Соломону приснился в Гаваоне сон и как он молился, чтобы Бог сделал его мудрее. 
В обоих случаях «мудрость» означает умение и возможность различать хорошие и 
дурные поступки. Но владеть мудростью одновременно означало обладать и 
божественной властью, получить частичку божественного знания. В более поздние 
времена намек на это был обнаружен в Третьей книге Царств: «И говорил он о 
деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о 
животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах» (3 Цар., 4: 33). В 
еврейской традиции существовало мнение об особой магической силе Соломона. 
Иосиф Флавий, например, писал, что сам наблюдал за удивительным действием 
секретного средства Соломона, повсюду распространилась слава о «ключе Соломона»,
 еврейский текст которого восходит к XVII веку. В Коране (2: 96) содержится 
предостережение, чтобы люди не верили в священные письмена, поскольку они были 
написаны «не Соломоном, а Сатаной» и, как следует из комментария, были 
распространены при дворе Соломона. Христианские богословы писали, что Соломон 
построил Храм с помощью демонов.
 Содержащаяся в Притчах фраза «начало мудрости – страх Господень» (1: 7; 9: 10),
 кажется, принадлежит Соломону, хотя ни одна из этих частей не относится к 
старейшим разделам книги. Если эта новая форма еврейской литературы начала 
развиваться при Соломоне и вдохновляла других сочинителей на протяжении многих 
столетий, то компиляции фольклора и заимствований использовались как образцы 
для ее создания. В этой фразе отразилось главное свойство монотеизма – 
соотнесенность человеческой мудрости с мудростью Господа.
 В Книге Притч, которая основывается на «страхе перед Господом», а не на 
требовании проявления воли человека, не считая культовых обрядов, в которых 
осуществляется поклонение Господу, содержатся только советы духовного свойства, 
полезные человеку в его общении с себе подобными.
 Пророки и Иов провозглашают равенство перед Господом, в книгах Моисея 
содержится обязательство, вытекающее из Завета, содержится призыв познать все 
самому, чтобы сделать жизнь как можно более счастливой, защититься от 
опасностей, обрести внутреннее равновесие и добиться общественного уважения.
 И здесь, как и в случае создания сборников у египтян и у ассирийцев, была 
сделана попытка создать общее руководство для каждого человека, независимого от 
личных исторических воспоминаний и не зависящее от национального чувства. Столь 
масштабный замысел мог быть реализован только Соломоном, хотя развитие событий 
вскоре после его смерти заставило уделять больше внимания законам, а не 
общеэтическим правилам.
 Действительно, только в эпоху Соломона Израиль наслаждался миром и 
спокойствием и смог достичь духовных высот, не отрицая, а иногда и отбрасывая 
собственные национальные и религиозные особенности. Даже беглого взгляда на 
содержание нееврейских притч оказывается достаточно, чтобы показать принципы 
компиляций Соломона. Хотя в них нет упоминаний об отношении Господа к 
человечеству, влияние монотеистической культуры проявляется и в этических 
акцентах, и в подборе соответствующей лексики.
 В мире, управляемом несколькими божествами, человек отдавался на их милость. 
Амен-эм-опет, самый глубокий из всех древних языческих авторов, призывает 
поклоняться клюву Ибиса, глазу Ра и обезьяне, стремясь умилостивить каждого. 
Боги назначали судьбу человеку в соответствии с собственным разумением. 
Вдобавок в каждой провинции имелся свой собственный бог, и, поскольку человеку 
приходилось путешествовать по многим городам и весям, ему оставалось только 
устроить свою жизнь так, чтобы можно было сохранять добрые отношения с не 
заинтересованными в его участи, но влиятельными богами. Ему оставалось только 
надеяться, что после жизни, полной страданий, ему будет позволено наслаждаться 
в обители мертвых.
 В монотеистической системе Израиля Господь не связывается с земными событиями, 
человек просто живет «перед ним». Но внутри ограничений, предусмотренных 
законами и обязательствами, остается широкое поле общественной жизни, которо