господства Египта население Ханаана, похоже, тяготело к 
вавилонской культуре. Обнаруженные в Тель-эль-Амарне сообщения, посылавшиеся 
фараону Аменхотепу IV правителями городов и командующими войсками в Палестине и 
Сирии (а также из Малой Азии и даже Кипра), написаны примерно за 150 лет до 
иммиграции израильтян в Ханаан вавилонской клинописью. Исключения 
немногочисленны (порядка трех из 350 записей).
 Даже относительно поздние надписи из архива хеттских правителей могущественной,
 хотя и существовавшей недолго империи с главным городом Хаттцсой (современный 
Богазкей в Анатолии), распространивших свое владычество на ряд местностей, 
прежде всего на север Сирии, и оказывавших значительное воздействие на 
Палестину, написаны вавилонской клинописью. Об их контактах с израильтянами 
свидетельствует библейский рассказ о том, как Авраам купил землю для погребения 
своей жены Сарры в Хевроне у хеттов (Быт., 23: 4, 15 – 18). Другой персонаж, 
Исав, женился на хеттской девушке, которая, несмотря на свое огромное богатство,
 считалась чужеземкой (Быт., 4: 23, 26, 34 – 35).
 Традиционно язык и письменность являются лучшими культурными ориентирами для 
понимания особенностей страны. Поэтому заметим, что развалины храмов и мест 
поклонения, обнаруженные во время раскопок египетских укрепленных поселений в 
Палестине, таких как Беф-Сан, Газер или Мегиддо, еще не свидетельствуют о 
преобладающем культурном влиянии Египта.
 Несмотря на то что израильтяне еще не обладали такой же высокоразвитой 
культурой, они принесли в Ханаан свой собственный язык, возможно, даже свое 
собственное письмо и, главное, совершенно особую религию.
 Оба государства, превосходившие по величию и богатству все другие государства 
Средиземноморья Ближнего Востока, оказывали огромное влияние ходе создания 
единого Израильского государства. Вместе с тем большинство населения было 
склонно отдать предпочтение Египту. Исход воспринимался как огромный рывок в их 
политической и, следовательно, религиозной истории, хотя это была любовь, 
соединявшаяся со страхом.
 Рассказы о патриархах и происхождении нации, завораживающие подробности их 
маленьких радостей и огорчений, все образы их героического прошлого и скромные 
деяния неизменно связывались с Египтом. Они всегда думали о Египте как о 
благословенной земле, где они прожили счастливые годы. И когда на них 
обрушились невзгоды, надежда на великое спасение вела их дальше в огромный мир, 
туда, где им приходилось уже рассчитывать только на себя.
 С точки зрения психологии вполне вероятно, что воображение людей сохраняет 
простое и упрощает сложное, поэтому даже сильные чувства должны представать в 
легкой, понятной, конкретной форме. Все истории и легенды, связанные с Египтом, 
построены на антитезе черного и белого, искренне и простодушно в них 
преподносятся картины страха и любви, ненависти и радости, гнева и торжества. И 
именно они говорят о том, что жизнь в Египте была необычайно богата 
переживаниями.
 Отчаяние, испытанное после сытой жизни в Египте, привело к накалу страстей, в 
которых соединились отвращение и привязанность. Именно эти противоположные 
чувства проявились и в законодательстве, где явственно ощущается влияние 
Египта: «Не гнушайся египтянином, ибо ты был пришельцем в земле его» (Втор., 
23: 7) и в то же время: «Не соглашайся с ним и не слушай его, и да не пощадит 
его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его» (Втор., 13: 8).
 В текстах, относящихся к периоду Судей, правлению Самуила, Саула и Давида, 
ничего не говорится о каких-либо политических или экономических отношениях с 
Египтом, хотя в то же время связи, существовавшие с Сирией (Финикией), 
обозначены.
 Следовательно, установленные Соломоном новые отношения с Египтом казались его 
современникам удивительным политическим поворотом. Он стал возможен только 
потому, что историческое сознание нации победило его внутреннее сопротивление. 
С этого времени Египет оставался тесно связанным с политической и экономической 
жизнью Израиля. Но в высказываниях Исаака и Иеремии, несмотря на политические 
требования времени, мы отчетливо ощущаем прежнее двойственное отношение к «дому 
рабства».
 Столь эмоциональные описания исторических обстоятельств сохранили живую 
реальность. Но отношение к Египту было лишь одним, и притом достаточно 
субъективным, фактором. Вторым, более объективным, фактором было положение 
государства на Ниле во времена первых израильских правителей.
 Если сравнить тысячелетнее величие Египта с рассматриваемым периодом, то 
очевидно, что его влияние в регионе значительно ослабло. За власть сражались 
две партии: фиванские жрецы бога Амона – с одной стороны и ливийская военная 
клика – с другой. Ливийцы представляли собой решительную нацию, чья военная 
мощь постепенно росла. Вместе с другими средиземноморскими народами, которые 
вторглись в Африку, они были в армии лучшими наемниками. Позже их нанимали 
Давид и, возможно, Соломон.
 Вначале победу одерживали жрецы. Верховный жрец Херихор свергнул династию 
потомков Рамзеса и провозгласил себя правителем Верхнего Египта. Однако 
одновременно Несубанебджед захватил власть в Нижнем Египте, и впервые более чем 
за 2000-летнюю историю Египта его единство было разрушено. Но только при втором 
преемнике Херихора, Пайносеме, женившемся на дочери правителя Нижнего Египта, 
оба царства снова объединились. Его внучка стала женой Соломона.
 Но к 945 году до н. э., то есть к концу правления Соломона, ливийская партия 
вновь так окрепла, что смогла привести к власти энергичного Сусакима в качестве 
первого фараона новой династии, который устремил свой взор на Запад, поддержав 
политических противников Соломона, ратовавших за разделение еврейского 
государства. И вскоре