отрел 
и доложил стоявшим в сторонке сородичам, что правитель — не тигр (эти его слова 
буквально 
переданы в одной из хроник; надо думать, Акбар и вправду выглядел не слишком 
героически). 
Другие тоже пришли поглядеть и, если удастся, пообщаться. Аегенда гласит далее, 
что наутро, 
когда Акбар уехал, обнаружилось, что кто-то из акбаровых слуг украл в доме 
хозяина пару 
башмаков. Акбару рассказали, и тот якобы повелел отрубить вору ноги, чтоб 
неповадно было 
обижать раджпутов. Этот жестокий урок очень понравился раджпутам, которые 
прониклись 
уважением к Акбару. Через некоторое время стало известно, что Акбар отменил 
действовавшее со 
времен Бабура правило брать индийцев в плен во время сражений (в том числе 
детей и женщин, с 
которыми обращались очень плохо и могли даже продать). Затем Акбар отменил 
налог, который 
платили при передвижениях по стране индуисты-паломники. В 1563—1564 гг. он 
отменил очень 
мучивший всех налог «джизию» — налог, который должны были платить индуисты, т. 
е. те, кто не 
принял ислам. В это время сам Акбар был еще очень юным правителем, ему не было 
и двадцати 
лет, но уже выказал мудрость, которой, как единодушно отмечают все историки, 
отличалось его 
правление. 
Акбар, по-видимому, понимал, что править успешно в стране, где подданные 
принадлежат к 
другой вере и говорят на других языках, невозможно, если с населением все время 
только 
воевать. Но тем не менее перед ним стояла задача подчинить себе большие 
территории — иначе 
его власть была призрачной. Его интересовали и Мальва в центре страны, откуда 
открывался путь 
на юг, и Гуджарат — там на западном побережье Индостана были прекрасные порты, 
откуда 
велась торговля с Персией и арабскими странами, и откуда открывался путь в 
Мекку; его 
интересовали Бенгалия и Декан. Он понимал, что для начала ему придется замирить 
Раджастхан 
с его самым воинственным населением. Более того, он рассчитал, что их военную 
выучку и умения 

можно с успехом использовать в своих целях, если не унижать этих людей и если 
они сами 
согласятся помогать. Они могли согласиться помочь только своему человеку, 
своему 
родственнику. И первое же дружественное соглашение между Акбаром и раджпутами 
было 
скреплено брачным союзом. Вытекающие из этого и других подобных браков 
последствия не были 
для раджпутов шутками. Они понимали их в традиционной для их общества системе 
ценностей. 
Так что можно только порадоваться за Акбара, которому удачно подсказали 
счастливую мысль 
таким несложным путем приобрести столь верных и столь беззаветных помощников в 
военных 
делах. Приняв Моголов «в свои», раджпуты вникали во все их проблемы и помогали 
успешно их 
решить. 
Сложнее понять, почему все-таки раджпуты согласились сосуществовать с Моголами 
и даже 
состоять на службе падишахов. Сами раджпуты (подавляющее большинство) теперь не 
считают 
это нарушением каких-то своих принципов. Раджпуты храбро и долго сопротивлялись,
 но когда 
поняли, что победить новых врагов почти невозможно, т. к. у Моголов были порох 
и артиллерия, а 
у раджпутов их не было, они нашли способ достойного сосуществования с Моголами 
— они 
породнились с ними. Раджпутские княжеские дома, породнившись с падишахами, 
буквально 
притянули тех к своим сложным семейно-родственным отношениям. Вместе с тем все 
радж- 
путские кланы и кулы, которые заключили брачные союзы с Моголами, тем самым 
поставили себя 
в подчиненное положение. Это произошло уже хотя бы потому, что, по раджпутским 
традициям, 
если отец отдает дочь замуж какому-то человеку, то сам оказывается в более 
низком, чем жених, 
ритуальном и социальном положении. А раджпутская кула, которая отдает своих 
дочерей 
«Могольской куле» — должна отныне служить куле жениха. Заключив брачный союз с 
Моголами, 
раджпутские кулы и кланы могли считать могольских правителей своими 
предводителями, а 
Могольс