и 
во время нападений врага, там они скрывались от жадных сборщиков 
государственных 
налогов. Эти укрепления часто защищали верхушку клана от непокорных младших 
ветвей рода 
и других родственников. Линиджи младших братьев селились отдельно тогда, когда 
внутри 
крепости уже не оставалось места; в этих случаях раджа селил младшую линию в 
других 
деревнях, обычно близлежащих, — с тем, чтобы они не угрожали его власти... 
Укрепленный 
дом (крепость) раджи был центром ритуальной жизни клана» ( 3 6, 50—51). Все это 
применимо 
и к главе клана, имеющего в своем владении лишь деревеньку, и к главе правящего 
в 
государстве клана. 
В этих княжествах система управления вряд ли была эффективной. Благосостояние и 
порядок в 
нем целиком зависели от личных качеств правителя, и вся раджпутская история 
лишь 
подтверждает это мнение. Клановая система власти сделала неизбежными внутренние 

конфликты, т. к. аристократия получала свои поместья прежде всего потому, что 
все эти люди 
были членами владетельного клана; и они могли не считать себя очень уж 
обязанными главе 
клана, особенно если он был слаб и неавторитетен. В раджпутском государстве 
центральная 
власть поэтому была всегда непрочной и нестабильной. Раджа-воин с сильной волей 
мог оказаться 
в состоянии поддерживать дисциплину, но если традиционная система наследования 
выносила на 
вершину власти маленьких детей или слабых, даже слабоумных, людей — неизбежным 
следствием становились раздоры и хаос. 
То обстоятельство, что княжество считалось собственностью всего клана, имело 
необычные 
последствия: «любой человек в городе — от самого незначительного торговца 
одеждой до самого 
раны — обсуждает состояние дел в государстве и высказывает свое мнение, и любой 
— от 
министра до слуги, отгоняющего мух от особы правителя, имеет привилегию давать 
советы» (79, 
1, 169). Подобная общественная психология, конечно, подавляла инициативность 
правителя и 
могла сделать его безвольной игрушкой в руках клана. Только сильные личности 
могли управлять 
ситуацией более или менее уверенно. Ничуть не странными выглядят свидетельства 
очевидцев о 
том, что женщины правящей семьи имели огромное влияние на государственные и 
другие важные 
дела. Особенно заметной могла быть власть матери наследника. По раджпутским 
обычаям в 
случае смерти мужа, и если наследник был еще мал, т. е. не достиг двенадцати 
лет, она 
становилась регентшей — правительницей княжества. И случаев таких в раджпутской 
истории было 
великое множество. Велико было влияние брахманов, которые состояли при 
правителях 
советниками, министрами и жрецами. 
И все-таки ни один стоящий во главе клана раджпутский аристократ не мог быть 
бесследно 
ликвидирован или лишен имущества; если такое случалось, то клан мстил кроваво 
долгие годы, 
пока справедливость не торжествовала. Потому что в известном смысле правитель 
был символом 
владетельного клана, его главным представителем перед внешним миром. 
То обстоятельство, что каждое раджпутское поместье и государство в целом были 
построены на 
принципах самодостаточности и определенной независимости от внешних факторов, 
сослужило, 
думается, плохую службу раджпутам во всей их истории. Раджпутские государства 
были одиноки в 
мире: каждое из них могло рассчитывать в лучшем случае на родственные линиджи и 
кланы, да и 
то, если в данный момент ссор не было. Вообще же все остальные раджпуты 
представляли собою 
потенциальную или реальную угрозу территориям и благополучию каждого отдельного 
клана. 
Никогда за долгие века раджпуты не сумели объединиться в централизованное 
государство — 
даже при угрозе самому существованию раджпут