тья-лишенцы из раджпутских семей и просто охотники за 
удачей из 
других каст создавали военные отряды и ухитрялись отвоевать себе целую 
значительную 
территорию. Конечно, предводители становились правителями, и такой 
новоиспеченный глава 
госу- дарства принимал титул раджи, а его боевая дружина, которая и добыла и 
ему, и себе 
землю, становилась кланом правителя. Если в таком удачном предприятии 
участвовали в 
основном неустроенные члены какого-то уже реально существующего клана, то новый 
клан и новое 
государство считались отпрыском прежнего, что генеалоги обязательно фиксировали.
 Такой ход 
событий считался правильным. Сложнее бывало в случаях, когда удачи добивалась 
дружина, в 
которой было больше неприкаянных храбрецов без роду без племени, которых никто 
и не знал; 
они зачинали новую историю, и для них генеалоги должны были подыскать удобное 
место в своих 
генеалогических дебрях. А иначе те бы и жениться не смогли. Вот откуда идут 
«новые ветви» 
старых кул. 
Некоторые исследователи считают, что клан назывался раджпутским только в том 
случае, 
когда он сумел основать хоть какую-нибудь правящую династию, хотя бы в 
деревенской общине. 
Чаще всего создатель династии считался основателем клана. Этот процесс 
происходил не только 
в начале «раджпутского периода», но и позже — вплоть до начала двадцатого века, 
хотя это были 
уже отдельные эпизоды. 
Вот как понимал суть процесса Е. М. Медведев. «Политическая власть на огромной 
территории 
оказалась в руках вождей раджпутских племен и родов. Завоеванные земли и добыча 
делились по 
генеалогическому принципу кровной близости к предкам-основателям рода и к вождю.
 Каждый 
член рода получал свою долю — грае, которая у ближайших родственников вождя 
могла быть 
большим владением, охватывающим многие деревни, а у рядовых воинов — совсем 
незначительной, распространявшейся на часть деревни. Захватывая все новые и 
новые 
территории, раджпуты сгоняли или даже уничтожали местных феодалов, но поскольку 

раджпутские завоевания проходили постепенно, не все "старые феодалы" были 
уничтожены, 
раджпуты «вживались» в общество, стоявшее неизмеримо выше их отсталого, 
пронизанного 
пережитками первобытнообщинного, строя. Феодальные институты Индии, так же, как 
ее культура, 
оказали решающее влияние на завоевателей» (12, 192—193). Правда, относительно 
«отсталого» 
общества я с этим автором согласиться не могу — раджпуты просто имели другую 
форму 
общественного уклада, свойственную племенам кочевников-скотоводов, и, 
естественно, сильно 

отличались от оседлых земледельцев-индоариев или охотников-собирателей, 
каковыми были 
аборигенные племена. 
Другая, более многочисленная часть исследователей считает, что раджпутов надо 
рассматривать как потестарный этнос, сумевший создать свою государственность. И,
 на мой 
взгляд, этнографические материалы свидетельствуют в пользу именно такого 
мнения: 
раджпутское государство явилось естественной формой политической организации и 
государственного самоопределения раджпутской общности. В этих государствах 
брахманы — как и 
везде в Индии — прививали древние идеи государственного управления раджпутам 
так же, как 
маратхам или династиям Южной Индии. Считалось, что государственная политика 
должна 
следовать дхарме. Правитель имел массу строго регламентированных обязанностей, 
основанных 
на предписаниях хинду дхармы. Главными из них считались защита богов, брахманов,
 коров и 
святых мест. Чтобы дела в государстве шли успешно, правитель должен был 
заставить людей 
разных каст неукоснительно выполнять свои обязанности, тоже предписанные 
традицией. Военное 
дело считал