Тогда, преисполнившись отвращения к своей мирской жизни, он принял решение и 
приказал своему вознице Чанне оседлать коня Кантаку.

Отослав Чанну, Бодхисатта подумал: «Теперь я взгляну на своего сына» — и, 
поднявшись с того места, где сидел со скрещенными ногами, отправился к жилищу 
матери Рахулы и открыл дверь горницы. Горела лампа с ароматным маслом. На 
кровати, усыпанной грудами жасмина и других цветов, спала мать Рахулы, рука ее 
покоилась на голове ее сына. Бодхисатта ступил ногой на порог. Он смотрел на 
них и думал: «Если я отодвину руку царицы и возьму сына, царица проснется, и 
это помешает моему уходу. Когда я стану Буддой, я вернусь навестить его». И он 
вышел из дворца. Но слова комментария к «Джатакам»
[112]
о том, что «в то время царевичу Рахуле было семь дней от роду», не встречаются 
в других комментариях. Поэтому следует принять изложенный выше рассказ.



Он оставил город на своем коне Кантаке, за чей хвост держался возница. Божества 
заглушили звук его ухода, а городские ворота открыл живший в них бог. В этот 
момент явился искуситель Мара и, стоя на воздухе, сказал: «Господин, не уходи. 
На седьмой день, начиная с сегодняшнего, появится драгоценное колесо империи, и 
ты станешь править четырьмя великими островами и двумя сотнями малых островов 
вокруг них. Поверни назад, Господин». Бодхисатта отказался, и Мара сказал: 
«Отныне, когда бы у тебя ни возникла мысль о страсти, злобе или жестокости, я 
буду знать об этом». И в поисках входа, как тень, никогда не отлучаясь, он 
последовал за ним
[113]
.

Бодхисатта ушел в полнолуние месяца уттарасалха (июнь—июль). У него возникло 
желание снова взглянуть на город, и земля повернулась так, что ему нельзя стало 
обернуться. Здесь он указал место, которое должно было стать святилищем 
Кантаканиваттана (Поворот Кантаки). Сопровождаемый богами, он вышел за пределы 
трех царств на расстояние тридцати лиг, достиг реки Аномы, и его лошадь 
перескочила ее одним прыжком. Затем, отдав свои украшения вознице, он взял меч 
и обрезал свои волосы. Так они укоротились до двух пальцев и, завившись направо,
 прилегли к его голове; как и его борода, они оставались такими всю его жизнь. 
Он бросил волосы и бороду в небо. Они поднялись на лигу в высоту и, оставаясь 
там, явили знак, что он станет Буддой. Появился Шакка и поместил их в святилище 
на небе Тридцати трех богов. Тогда Махабрахма, который в прошлой жизни был его 
другом Гхатикарой, пришел и дал ему восемь монашеских принадлежностей: три 
одеяния, чашку, бритву, иглу, пояс и фильтр для воды. Когда он отослал своего 
возницу, конь, который прислушивался к их разговору, подумал, что больше не 
увидит своего хозяина, умер от разрыва сердца и возродился как божество.
Этот рассказ целиком нельзя найти в Писаниях, но основные элементы данной 
истории рассказываются о Будде Випассине в «Махападана-сутте» (Дигха, ii, 21 и 
далее), которая, как мы видели, относится к периоду, когда были разработаны 
доктрины о замечательном жизненном пути всех бодхисатт и шести предыдущих будд. 
То, что в ней нет таких подробностей о всех семи буддах, вероятно, объясняется 
только практикой сокращения повторений. В целом это предание не претендует на 
то, чтобы быть историческими словами Будды. «Джатаки» добавляют к нему 
несколько характерных эпизодов, некоторые из них противоречат другим 
постканоническим версиям и, вероятно, свойственны только палийскому тексту. Два 
из них особенно интересны. Святилище Поворота Кантаки (Кантаканиваттана), вне 
сомнений, было реальным святилищем, известным источникам, на которые опирался 
палийский комментатор. Но вряд ли он правильно интерпретировал название, 
поскольку сам рассказывает, что на этом месте повернул вовсе не Кантака; 
напротив, «Бодхисатта заставил его повернуть на дорогу, по которой он должен 
был ехать». Больше похоже на то, что это было место, где возница с конем 
наконец распрощались с хозяином, идентичное с упомянутым в «Лалитавистаре» 
святилищем Возвращения Чандаки (Чандаканивартана). Святилище Возвращения 
Чандаки было воздвигнуто там, где возница Чанна или Чандака оставил Бодхисатту 
и вернулся в город с конем. Другой эпизод повествует о том, как волосы 
Бодхисатты завились направо, когда он остриг их. Он соответствует реальной 
практике изображения кудрей на голове Будды. Но такие образы, как мы увидим, не 
относятся к самым ранним изображениям Будды, их нельзя датировать раньше, чем 
II в. до н.э. Это полностью гармонирует с заключением, которое можно сделать о 
позднем происхождении самого комментария.

Другой эпизод этого предания встречается в каноническом «Виманаваттху» (VII, 7) 
и в «Махавасту», где старший ученик
(шхера)
Моггаллана, посетив небеса Тридцати трех, видит бога Кантаку, который объясняет,
 что раньше он был конем Бодхисатты, и рассказывает историю бегства.


«Лалитавистара» отличается от палийских текстов не только большим количеством 
эпизодов, но и махаянскими добавлениями. Одно из них — вся 13-я глава, носящая 
название «Увещание». Боги говорят, что по Уставу
(дхармата)