Но там сказано, что все это произошло, когда Бодхисатта был уже взрослым. Он 
отправился в путь с несколькими сыновьями придворных поглядеть на крестьянское 
селение. Увидев селение, он вошел в парк, сел с перекрещенными ногами под 
деревом сизигия и достиг всех четырех степеней транса. Прибыли риши и 
продекламировали свои стихи. Отец, не видя его, забеспокоился, и тогда один из 
придворных обнаружил его в тени дерева.

Тибетский текст относит это событие к еще более позднему периоду его жизни. Оно 
произошло, когда ему было двадцать девять лет и он уже видел четыре знака, 
предвещавшие, что он оставит мир. Отец, чтобы развлечь его и отвратить от таких 
мыслей, послал его в крестьянское селение. Там он увидел тяжелый труд пахарей и 
освободил их. Затем он стал медитировать под деревом, как и в вышеупомянутых 
текстах. Такое же развитие событий подразумевается в «Дивья-авадане», где об 
этой медитации упоминается между явлением четырех знаков и Великим отречением
[100]
.


Санскритские тексты излагают версию, которая, судя по всему, возникла точно так 
же — из объяснения канонических фраз в комментарии
[101]
. Будда назван
дэватидэва,
«бог, превосходящий богов». Этому посвящена глава о «Принесении в храм» в 
«Лалитавистаре». Когда он родился, старейшины шакьев собрались и попросили царя,
 чтобы мальчика принесли в храм. Царь согласился и приказал Махападжапати 
нарядить мальчика. Когда она делала это, он мелодичным голосом спросил тетю, 
куда его берут. Узнав, он улыбнулся и отметил, что боги уже обращались к нему 
как к
дэватидэве
и что нет бога, подобного ему, а более великого, чем он, нет и подавно. Но он 
отправился туда в согласии с обычаями мира. Как только правая нога Бодхисатты 
оказалась в храме, лишенные сознания образы богов Шивы, Сканды, Нараяны, Куверы,
 Луны, Солнца, Вайсраваны, Шакры, Брахмы, Защитников мира упали к ногам 
Бодхисатты; они явили свои очертания и хвалили его в стихах.


В версии «Махавасту» Бодхисатту приносят в храм богини Абхайи («бесстрашной», 
или «не опасающейся») — это имя известно как титул нескольких богов. В 
тибетском рассказе по этому случаю отец чтит его как
дэватидэву,
и этим объясняется его наименование как «бога, превосходящего богов». Здесь 
традиция «Дивья-аваданы» снова совпадает с тибетской
[102]
.

Среди очень поздних вставок в повествование «Лалитавистары» — визит Бодхисатты 
в школу, где учатся писать. Его приводят туда с большой пышностью, и учитель 
Вишвамитра падает ниц перед лицом его славы. Мальчик берет табличку для письма, 
спрашивает, какой азбуке собирается его учить учитель, и перечисляет шестьдесят 
четыре начертания, включая письмена китайцев и гуннов. Когда мальчики повторяют 
алфавит, он произносит моральные истины, соответствующие каждой букве, — они 
или начинаются с этой буквы, или содержат ее в себе; все это происходит 
посредством дивной силы Бодхисатты.
В Каноне лишь один раз упоминается о периоде жизни Бодхисатты от рождения до 
ухода из мира. Это упоминание — рассказ Будды о своей роскошной жизни в то 
время, когда он был царевичем:

«
Я был изнежен, о монахи, крайне изнежен, чрезмерно изнежен. Там, где жил мой 
отец, были вырыты лотосовые пруды, в одном из них были голубые лотосы, в другом 
— красные, в третьем — белые, и все это для меня. Я не пользовался сандаловым 
деревом, если оно было не из Бенареса, моя одежда была изткани, изготовленной в 
Бенаресе, — моя туника, мое нижнее платье и плащ. И ночью и днем надо мной 
держали белый зонтик, чтобы меня не коснулись ни холод, ни жара или же пыль, 
сорняки и роса.


У меня было три дворца: один для холодного времени года, другой для жаркого, 
третий для сезона дождей. На протяжении четырех дождливых месяцев певицы 
развлекали меня во дворце для сезона дождей, и я не выходил оттуда. И как в 
жилищах других слугам и работникам давали рисовую шелуху и прокисшую кашу, так 
в жилище моего отца слугам и работникам давали рис и мясо
.»

Часть этого описания, относящаяся к трем дворцам, повторяется несколько раз в 
связи с разными людьми и является настолько общей, что ее могли приписать и 
Будде, не взяв ни единого слова из подлинной традиции. Очевидно, это более 
старый этап развития легенды, чем содержащийся в комментариях, как будет 
подробнее показано в следующей главе о Великом отречении. Знакомясь с этим