союз с теми, кто не подобен нам по рождению, родятся сыновья, чья кровь будет 
нечиста или с материнской, или с отцовской стороны. Давайте возьмем в супруги 
наших сестер». Понимая кастовые различия, они отвели старшей сестре место 
матери и взяли в жены остальных. Когда у них появились сыновья и дочери и их 
стало больше, старшую сестру поразила проказа, и ее конечности стали похожи на 
цветы ковилара. Принцы, думая, что эта болезнь пристанет ко всякому, кто будет 
сидеть, стоять или есть с ней, однажды посадили ее в колесницу, будто собираясь 
отвезти на прогулку в парк, и, въехав в лес, вырыли лотосовый пруд и землянку. 
Туда они посадили ее, оставили ей разной пищи, покрыли землянку грязью и уехали.
 В то время царь Бенареса по имени Рама болел проказой, и, когда его 
возненавидели жены и танцовщицы, он в смятении отдал царство старшему сыну, 
отправился в лес и там, питаясь лесными листьями и плодами, вскоре выздоровел, 
а тело его приняло золотистый оттенок. Блуждая по окрестностям, он увидел 
большое дуплистое дерево, выдолбил в нем пространство в шестнадцать локтей, 
устроил дверь и окно, прикрепил лестницу и поселился там.
По ночам, поддерживая огонь в жаровне, он обычно лежал, прислушиваясь к зверям 
и птицам. Он замечал, где шумели львы или тигры, на рассвете отправлялся туда, 
подбирал остатки мяса и готовил их.
Однажды, когда он на заре сидел у костра, к пруду пришел тигр, привлеченный 
запахом царевны, разрыл ил и проделал в крыше дыру. Увидев через дыру тигра, 
она пришла в ужас и закричала. Царь услышал шум, различил женский голос и 
поутру отправился туда.
— «Кто там?» — спросил он.
— «Женщина, господин».
— «К какой касте ты принадлежишь?»
— «Я дочь царя Оккаки, господин».
— «Выходи».
— «Я не могу, господин».
— «Почему?»
— «У меня болезнь кожи».
Расспросив ее обо всем и обнаружив, что она не выйдет из-за своей кшатрийской 
гордости, он сообщил ей, что он — кшатрий, дал ей лестницу и вытащил ее. 
Приведя ее к своему жилищу, он показал ей целебную еду, которую ел сам. Вскоре 
он добился того, что она стала здоровой, а кожа ее — золотистой, и взял ее в 
жены. Первый раз она родила двух сыновей, и снова двух, и так шестнадцать раз. 
Таким образом, их стало тридцать два брата. Они постепенно росли, и отец научил 
их всем искусствам.
Однажды некий обитатель города царя Рамы, отправившись на гору искать 
драгоценности, увидел царя и узнал его. «Я знаю ваше величество», — сказал он. 
Тогда царь расспросил его о новостях. Тут явились мальчики. Увидев их, он 
осведомился, кто это, и, когда ему сказали, что это сыновья Рамы, спросил о 
семье их матери. «Теперь у меня есть что порассказать», — подумал он, 
отправился в город и известил об этом царя. Царь решил вернуть своего отца, 
пошел туда с армией, составленной из четырех частей, и, приветствовав его, 
попросил принять царство. «Довольно, сын мой, — отвечал тот, — ради меня сруби 
это дерево и построй город».

Царь так и сделал. Поскольку, расчищая место для постройки города, он срубил 
дерево кола, а сам город выстроил на тигриной тропе, городу дали два имени — 
Коланагара
[38]
и Вьяггхападжа. Приветствовав отца, царь вернулся в свой город. Когда принцы 
выросли, мать сказала им: «Дети, шакья, живущие в Капилаваттху, — это ваши дяди 
по матери. Дочери ваших дядей причесываются и одеваются так же, как вы. Когда 
они придут купаться, отправляйтесь туда и возьмите каждый ту, что ему 
понравится». Они отправились туда, и, когда девушки искупались и стали сушить 
волосы, каждый овладел одной из них. Затем юноши представились им и удалились. 
Раджи шакьев, услышав об этом, подумали: «Пусть будет так, они, конечно, из 
нашей родни» — и промолчали. Вот каково происхождение шакьев и колиев. Шакьи и 
колии женились между собой, и эта линия родословной дошла непрерывной до времен 
Будды.

Из «Махавасту» мы узнаем, что Икшваку был царем Косалы, и в этом нет ничего 
неожиданного. Городом, из которого изгнали принцов, была Сакета, то есть 
Айодхья. По-видимому, это позднейшая особенность сюжета, поскольку в более 
ранние времена столицей была Саваттхи — именно она часто упоминается в суттах 
как столица. Под выражением «позднейший» мы подразумеваем все, что относится ко 
времени в пределах тысячи лет со смерти Будды; а внутри этого периода мы не 
можем отрицать возможности добавлений как к Палийскому канону, так и к другим 
формам Канона. К какому бы раннему времени мы ни относили формирование Канона, 
мы с уверенностью можем сказать, что изначально в его состав не входили такие 
легенды. Для комментатора, которому предание, очевидно, казалось истинным, было 
вполне естественно допустить, что всеведущий Будда мог рассказать об этих 
событиях, поскольку точно о них знал.
Родословная царей от первых шакьев продолжена в «Махавасту», тибетской и 
палийской хрониках, но различия между этими версиями слишком велики, и поэтому 
их значение прежде всего в том, что они свидетельствуют об отсутствии единого 
варианта генеалогии. Списки в хрониках явно искусственны, поскольку туда 
вставлены несколько царей, которые в «Джатаках» названы предшествующими 
воплощениями Будды.