Судя по всему, это взгляды, которых, по мнению составителя, придерживались 
другие. Все еретики пойманы в эту «сеть Брахмы». Точно так рыбак с хорошей 
сетью может протянуть ее в маленьком пруду и думать: все живые существа любого 
размера, которые водятся в этом пруду, находятся в сети. Только кажется, что в 
этом перечне приводится большое количество представлений, многие из них 
различаются только в несущественных пунктах. Первые четыре взгляда фактически 
тождественны. Единственное их различие в том, что сторонник первого взгляда 
может вспомнить сто тысяч прошлых рождений, сторонник второго — свои рождения 
на протяжении десяти кальп, а сторонник третьего взгляда — на протяжении сорока 
кальп. Четвертый случай более важен, поскольку сторонник такого взгляда предан 
логике и изысканиям и говорит: вечны личность и вселенная, бесплодны стоящие, 
как на вершине, стоящие твердо, как колонна. И существа переселяются, исчезают 
и возникают, но это вечно. Франке
[347]
отождествляет этот взгляд с представлениями санкхьи, и он действительно описан 
так неясно, что такую возможность отрицать нельзя. Ольденберг
[348]
склоняется к тому, чтобы видеть отражение философии санкхьи в восьмом взгляде, 
согласно которому органы чувств формируют непостоянный, изменчивый атман, но, 
помимо него, существует и постоянный атман, не подверженный переменам, который 
называют мыслью, умом или сознанием. Это так далеко от известной нам санкхьи, 
что скорее противостоит ее учению, для которого атман или пуруша — это высшая 
сущность, лежащая за всеми формами феноменального сознания.

Свойственные санкхье в этом перечне найти сложно, однако в нем полностью 
отсутствует опровержение (или даже признание существования) теории веданты, 
согласно которой атман или брахман — это единая высшая реальность. Хотя в 
буддизме признается личный Брахма, в нем отвергается не доктрина веданты, а 
взгляд, согласно которому Брахма — это создатель или управитель новой кальпы. 
Фактически это индивид, который возродился после жизни на более высоком уровне 
из-за того, что его достоинства истощились, и просто не помнит своего прошлого 
рождения.

Два из упомянутых представлений в других суттах приписаны определенным 
наставникам не-буддийских учений. Так, из этих текстов мы узнаем, что доктрина 
тех, кто извивается подобно угрям, принадлежит Санджае Белаттхапутте, а 
доктрина уничтожения — Аджите Кешакамбалину
[349]
.

Все эти представления отвергнуты не потому, что они слишком глубоки или 
непостижимы. Татхагата знает и другие вещи, намного выше этих, глубокие, 
которые трудно увидеть, трудно понять, спокойные, превосходные, за пределами 
сферы логики, тонкие; их могут воспринять лишь мудрые, и вот эти-то вещи он сам 
постиг и осознал, и теперь провозглашает.

Те же пункты рассматриваются немного по-другому в известном перечне 
неопределенных вопросов
[350]
:


1) вечна вселенная или нет
;

2) конечна вселенная или нет;

3) является ли жизненный принцип
(джива)
тем же, что тело, или чем-то отличным;

4) существует ли после смерти Татхагата, или он существует и не-существует, или 
он ни существует, ни несуществует.
Здесь опять же говорится не о том, что эти вопросы непостижимы, а только о том, 
что Будда на них не отвечал, «...поскольку дело это не приводит к преимуществу, 
к принципу религиозной жизни, к отвращению, отсутствию страсти, прекращению, 
спокойствию, постижению, просветлению, нирване».

В этом отношении буддизм действительно может быть назван агностическим учением, 
но не таким, как агностицизм спенсерианского толка, настаивающий на 
фундаментальной непознаваемости природы вещей. Буддизм исключает из сферы 
исследования определенные проблемы
[351]
, которые были бесполезны для практических целей того, кто стремился найти 
избавление от страдания. Но он не отрицал, что они остаются проблемами для 
человеческого разума.


Поскольку основным объектом теоретического осмысления для буддистов был факт