: он распространялся на всех жителей, независимо 
от вероисповедания. Остальное завоеватели оставляли, как правило, в неизменном 
виде: в какой-то мере сохранялся даже прежний государственный аппарат, 
должности в котором могли занимать и христиане и иудеи, имевшие возможность 
беспрепятственно отправлять свои религиозные обряды. Сельджуки продолжали эту 
традицию терпимости и не ставили никаких серьезных преград христианам в их 
религиозных делах 
      Мало того, для приверженцев христианских исповеданий, преобладавших в 
Малой Азии, Сирии, Палестине (православные, монофизиты, несториане, грегориане 
и др.), сельджукское завоевание даже означало в некотором роде благо: они 
избавлялись от религиозных и фискальных притеснений византийской церкви. Именно 
так освещают положение армянский летописец Матфей Эдесский (умер в 1144 г.), 
автор "Всемирной хроники" Михаил Сириец (1126-1196), анонимная "История 
патриархов Александрийских" и другие сочинения восточных авторов-христиан. 
      Сами жители восточносредиземноморских стран, принадлежавшие к различным 
христианским толкам, никогда не искали ни на Западе, ни в Византии защиты от 
приписываемых сельджукам религиозных преследований. Паломники, как и раньше, 
могли посещать Иерусалим; их религиозные чувства не подвергались оскорблениям 
со стороны сельджукских правителей. Разумеется, паломникам приходилось быть 
начеку: в Палестине они как-никак попадали во вражеские пределы. Недаром 
пилигримства мало-помалу принимали вооруженный характер. Однако сельджуков 
нисколько не занимали религиозные интересы пилигримов, их поклонение 
христианским святыням в Иерусалиме, Вифлееме и прочих святых местах. 
Завоеватели взимали, впрочем, с паломников определенную мзду за посещение 
святого града, но ведь точно так же и в Константинополе паломники должны были 
уплачивать налог византийским властям. 
      В Иерусалиме по-прежнему продолжали функционировать две гостиницы, 
построенные и содержавшиеся на деньги итальянского торгового города Амальфи. И 
главная святыня - архитектурное сооружение в одном из иерусалимских храмов, 
которое христиане именовали "Святым Гробом" (согласно евангельскому преданию, 
тело Иисуса Христа было тайно положено его учеником Иосифом из Аримафеи в 
гробницу, высеченную в скале и заваленную затем камнем), - находилась в полной 
сохранности. Правда, пилигримам пришлось переменить сухопутный маршрут на 
морской, так как тревожная военная обстановка в Малой Азии затрудняла 
путешествия в Иерусалим по суше, но это обстоятельство опять-таки не имело 
ничего общего с религиозными гонениями. 
      Россказни о страданиях восточных христиан при сельджуках и о препятствиях,
 чинимых ими паломникам, в значительной мере представляют собой досужие выдумки 
более поздних - отчасти византийских, главным же образом западных и восточных - 
писателей-церковников вроде Гийома Тирского (1130-1186)  Они зачастую умышленно 
сеяли слухи о всякого рода злодеяниях сельджуков против христианства, делая это 
в чисто пропагандистских, как мы сказали бы теперь, целях - для того, чтобы 
молва об угрозе христианским святыням, созданной "неверными", содействовала 
притоку новых воинских сил с Запада. Такие же слухи распространялись из 
папского Рима. Папы пользовались слабой осведомленностью Западной Европы о том, 
что, собственно, происходило на Востоке, и, будучи к тому же сами мало знакомы 
с положением в заморских землях, занимались, по существу, дезинформацией 
католического мира. Современный нам французский историк-востоковед К. Каэн 
замечает, что Рим выдавал катастрофу, постигшую Византию, за катастрофу, якобы 
переживаемую вообще восточным христианством. 
      На самом деле сельджукское завоевание если и послужило предлогом к 
подготовке войны Запада против Востока якобы во имя религиозных целей, то лишь 
постольку, поскольку оно нанесло удар Византии, давно являвшейся объектом 
вожделений римской курии. Дальнейшее распространение сельджукских завоеваний в 
70-80-е годов XI в. в Передней Азии и происходившее одновременно с ним 
раздробление державы Мелик-шаха не только открыли перед папством возможность 
добиваться практического воплощения своих старых планов, направленных против 
Византии, но и позволили значительно расширить экспансионистские устремления 
курии, пустив в ход заведомую ложь об угрозе христианству в целом, будто бы 
нависшей с Востока. 
      В полной мере проекты Григория VII воскресил и существенно дополнил его 
второй преемник - Урбан II (1088-1099), француз по происхождению. Согласно его 
предначертаниям, все Восточное Средиземноморье должно было перейти под 
владычество римско-католической церкви и ее верных слуг западных рыцарей. Урбан 
II вместе с тем гораздо детальнее и продуманнее обставил свои проекты 
религиозными аксессуарами. Решить эту задачу ему помогло опять-таки трудное 
положение, в котором оказалась Византия в 80-х начале 90-х годов XI в. 
      Нормандцы, предводительствуемые Робертом Гискаром, продолжали захваты в 
европейских провинциях империи, наводя страх на Константинополь. Новый василевс,
 Алексей Комнин (1081-1118), применив и силу оружия, и средства хитроумной 
византийской дипломатии, устранил было нормандскую опасность, но в это же время 
тучи стали сгущаться на севере и на востоке Византии. Против нее восстали 
страдавшие от поборов императорских чиновников славянские поселенцы 
придунайской Болгарии. Они призвали на помощь кочевников-печенегов. В 1088 г. 
печенеги нанесли Алексею Комнину тяжкое поражение при Силистре; кочевники 
разрушили Адрианополь и Филиппополь, дошли до стен самой столицы. Сельджукский 
эмир Чаха, обосновавшийся на западе Малой Азии и на некоторых островах 
Эгейского моря, снарядил флот против византийской столицы. Чаха завязал 
переговоры с печенегами о совместных действиях. Был выработан общий план 
наступления печенегов и сельджуков на Константинополь. 
      Казалось, для Византии настали последние дни. И вот тут-то папство, как и 
полтора десятка лет назад, снова предприняло попытку оказать на н