е нажим. 
Послы Урбана II, отправленные в Константинополь в начале 1088 г., сделали 
императору представление по поводу того, что в его государстве якобы принуждают 
латинян (католиков) отправлять церковную службу по греко-православному обряду. 
Алексей I ответил папе в примирительном тоне и даже согласился для видимости на 
уступки Риму. Был определен срок созыва в Константинополе церковного собора, на 
котором, как предполагалось, будут урегулированы спорные догматические и 
обрядовые расхождения обеих церквей. Снова завязались переговоры об унии. 
Правящие верхи Византии, по крайней мере на словах, изъявляли готовность к 
богословскому компромиссу и устранению распрей Рима с Константинополем: натиск 
печенегов и сельджуков буквально захлестнул Византию, и, зажатый в кольце 
врагов, Алексей I искал союзников. 
      В 1090-1091 гг., когда, по словам византийского историка Анны Комниной 
(дочери Алексея I), "дела империи на море и на суше были в весьма тяжелом 
положении", византийский император обратился с посланиями к государям и князьям 
Запада: Византия просила военной подмоги. Были направлены послы и к папе 
римскому, на которого Алексей Комнин тоже возлагал надежды. Нужно было во что 
бы то ни стало пополнить войско империи. Запад и до этого поставлял немало 
наемников в греческую армию: в ней служили нормандцы, скандинавы, англосаксы. 
Теперь Константинополь особенно нуждался в воинах, и Рим мог бы оказать 
Византии важную помощь в привлечении наемных дружин. Этим объясняется кажущаяся 
уступчивость греческого правительства в переговорах с папством об унии. Тем не 
менее целиком полагаться на римскую курию василевс не собирался: ее притязания 
на главенство были давно и хорошо известны в Константинополе. 
      Ведя переговоры с папой о церковной унии и соблазняя западных сеньоров 
перспективой грабежа восточных стран, византийское правительство принимало и 
другие, более верные меры для прорыва сельджукско-печенежского окружения. 
Против печенегов были брошены новые союзники империи - половцы. 29 апреля в 
битве на берегу речки Мавропотам (приток Марицы) огромное войско печенегов 
оказалось наголову разгромленным: флот эмира Чахи не успел прийти им на выручку 
и, как потом распевали обрадованные победители, насмехаясь над побежденными, 
"из-за одного дня не пришлось скифам увидеть мая". Вскоре Византии удалось 
избавиться и от эмира Чахи. Алексей I натравил на него никейского султана 
Кылыч-Арслана I (1092-1107), который умертвил Чаху во время пира. Так, действуя 
то военной силой, то интригами и подкупом, Алексей I в конце концов избавился 
от опасностей, грозивших Константинополю. Византия вернула под свою власть ряд 
прибрежных городов в Пропонтиде, острова Хиос, Самос, Лесбос. Сельджуки были 
потеснены. Теперь заигрывать с Римом было не для чего. Переговоры об унии зашли 
в тупик. К досаде Урбана II, Византия практически не приняла его предложения. 
Намечавшийся собор тоже не состоялся, религиозные разногласия остались 
неурегулированными. 
      Однако обращение за подмогой на Запад, сделанное в критический для 
Византии момент, не прошло бесследно. Восток с его большими торговыми городами, 
более развитой в экономическом отношении, чем Запад, в основном все же 
деревенский, казался оскудевшему рыцарству и честолюбивым феодальным магнатам 
источником великих сокровищ. Рассказы паломников, возвращавшихся из Иерусалима 
и Константинополя, рисовали воображению великолепные храмы и дворцы восточных 
городов, чудеса роскоши, в которой купались византийские и арабские богачи. Об 
этих чудесах складывались легенды, которые бродячие певцы-сказители разносили 
по рыцарским замкам. И вот теперь столь лакомая добыча уплывала в руки 
сельджуков! 
      В особенности это тревожило нормандцев, утвердившихся на юге Италии и на 
островах Средиземного моря. Уже десятки лет они были непосредственно связаны с 
Византией - и в качестве пиратов-торговцев, и в качестве наемников-воинов. Кто 
мог лучше них оценить богатства Константинополя? 
      Участь Византии внушала беспокойство и многим другим князьям и рыцарям на 
Западе, которые ждали лишь случая, чтобы кинуться на богатства Греческой 
империи. Ведь сиятельным баронам и маркграфам, герцогам и виконтам, мало 
сведущим в географии, весь Восток представлялся землей византийского самодержца.
 Нельзя было допустить, чтобы она досталась нехристям-сельджукам! 
      Папство, преследуя свои цели, сознательно или бессознательно учитывало 
общие интересы западных феодалов: оно не упускало из виду завоевательные 
тенденции, все более усиливавшиеся среди рыцарей и магнатов. Обстановка, 
сложившаяся к началу 1090-х годов, явилась как нельзя более подходящей для того,
 чтобы пустить в ход те пружины, которые курия пробовала привести в действие 
двадцать лет назад. 
      Атмосфера на Западе становилась все накаленнее. Тяготы крестьян за "семь 
тощих лет" достигли предела, и возмущение низов год от года нарастало. 
Рыцарская вольница разбойничала все разнузданнее. Неуверенность в завтрашнем 
дне сильнее и сильнее охватывала сеньоров - как церковных, так и светских. 
Обращение Византии за подмогой в такой ситуации пришлось как нельзя вовремя. 
Дорога на Восток была проложена паломниками. Овладеть восточными странами - так 
думали в феодальных замках - будет легко. Надежду на это рождала анархия, 
царившая в раздробившемся на уделы сельджукском государстве Сельджукские 
правители не только грызлись друг с другом, но и соперничали с арабскими 
государями. Кроме того, в городах Сирии в последние десятилетия XI в. 
развернулось движение за автономию, против владычества египетских халифов 
Фатымидской династии: этим движением были охвачены, в частности, Тир и Триполи, 
которые даже добивались поддержки у сельджуков. Сельджуки, со своей стороны, 
воспользовались удобным предлогом, чтобы захватить Сайду. Только в 1089 г. 
египетский халиф сумел вернуть власть над Тиром и другими отпавшими городами. В 
Тире вспыхнули, однако, новые возму