енецианцев, так как 
они были прямыми и опасными конкурентами для зажиточных византийских торговых и 
ремесленных людей. Так, в марте 1171 г. по распоряжению василевса Мануила 
Комнина были внезапно арестованы венецианские купцы в все остальные граждане 
республики, пребывавшие в тот момент на территории империи, их имущество, 
включая товары, деньги, недвижимость, подверглось конфискации. После этого 
торговля Венеции с Византией, по существу, была прервана почти на полтора 
десятка лет. Только в начале 80-х годов XII в. венецианцы вернулись в греческие 
города, и деловые отношения были восстановлены. В 1185 г. Венеции удалось даже 
достигнуть с правительствам Андроника Комнина соглашения, по которому Византия 
обязалась возместить убытки, понесенные венецианцами. Последующий императоры в 
1189 и 1199 гг. подтверждали обязательства о покрытии убытков, но затягивали 
выплату долга. Правда, ко времени, когда начался Крестовый поход, сумма 
задолженности уже не превышала 60 кг золота, тем не менее Византия еще не 
расплатилась с Венецией. Могло ли это уже само по себе не вызывать там 
раздражения? 
      А ведь для него были и гораздо более серьезные основания. Противодействуя 
время от времени засилью венецианцев, василевсы не ограничивались прямыми 
гонениями или отменой тех или иных привилегий. Не раз предпринимались попытки 
непосредственно столкнуть Венецию с ее конкурентами - Пизой и Генуей, открыв им 
византийские рынки. 
      Проникновение пизанцев и генуэзцев в экономику Византии влекло за собой 
для греческого купечества, мелких торговцев и ремесленников не менее тяжкие 
последствия, чем хозяйничанье венецианских купцов и ростовщиков. На почве 
общего негодования греков в 1182 г. произошло событие, вошедшее в историю под 
названием "константинопольской бани". В мае 1182 г. царьградская знать и 
купечество задумали одним ударом избавиться от западных конкурентов и, отведя 
от себя самих назревшее к тому времени возмущение константинопольских низов, 
направить его против латинян. Для этого в столице была спровоцирована резня 
чужеземцев; поднявшийся тогда столичный плебс подверг жестокому разгрому лавки 
и дома генуэзцев и пизанцев [6]. 
      Как бы то ни было, но византийское покровительство конкурентам Венеции, 
пусть временное, тревожило и гневило правящие круги республики св. Марка. Они 
стремились целиком прибрать к своим рукам контроль над восточными берегами 
Средиземноморья, обеспечив тем самым Венеции монопольное положение в 
левантийской торговле, проходившей через порты Византии в Средиземном и Черном 
морях, для чего нужно было полностью вытеснить оттуда Пизу, Геную и других 
итальянских соперников. Столкновения и раздоры с Византией учащались, 
становились все более ожесточенными. При таких обстоятельствах обращение 
крестоносцев к Венеции явилось для ее бдительной и агрессивной дипломатии 
настоящим кладом, который к тому же сам плыл в руки венецианской плутократии. 
      В прежние времена венецианцы не проявляли особого желания участвовать в 
отвоевании палестинских святынь, хотя и не могли оставаться вовсе в стороне от 
Крестовых походов западного рыцарства. Однако чем дальше, тем больше им 
приходилось держаться настороже: соперничество с Пизой и Генуей углублялось не 
только в Византии - полем торговой войны служили и города Сирии и Палестины, в 
иных из которых (например, в Акре, Тире) венецианцы тоже пользовались немалыми 
привилегиями. К началу .XIII в. рыцарям наживы из республики на лагунах стало 
очевидно, что, если ее конкуренты будут и впредь столь же напористо проникать 
на восточные рынки, они смогут вообще подорвать экономические и политические 
позиции Венеции в восточных странах, в особенности же в Византии. Именно теперь,
 казалось, настал самый благоприятный момент для того, чтобы венецианское 
купечество активнее, нежели прежде, включилось в крестоносное движение. Только 
таким путем можно было покончить с собственным неустойчивым положением в 
Греческой империи и, нанеся ей, если возможно, сокрушительный удар при помощи 
крестоносцев, раз и навсегда оградить свои барыши и привилегии как от покушений 
василевсов, так и от конкуренции пизанцев и генуэзцев. 
      Идеи такого рода вынашивались венецианскими политиками постепенно и 
созревали по мере развертывания событий. Они приобрели более или менее 
законченный вид только к 1204 г. Однако не исключено, что зарождение этих 
планов относится уже к 1201 г., что уже тогда "весьма мудрый и доблестный" дож 
Энрико Дандоло (по данным итальянского хрониста Марино Санудо, в 1192 г., в год 
избрания, ему было 85 лет), многоопытный и неукротимый, замышлял сделать 
наковальню для крестоносного молота как раз из Константинополя. Разумеется, это 
только гипотеза. В равной мере историк вправе с большей или меньшей долей 
вероятности заподозрить венецианцев в намерении овладеть Египтом, подступами к 
Красному морю и его побережьем. Верно одно: мысль использовать захватнические 
нравы крестоносного воинства к выгоде Венеции зародилась у ее правителей, 
по-видимому, в 1201 г. 
      Таким образом, наиболее важная причина, обусловившая позднее поворот 
событий Четвертого Крестового похода, коренилась в экспансионистской 
направленности средиземноморской политики Венецианской республики, политики, 
подстегиваемой глубокими экономическими противоречиями с другими 
североитальянскими торговыми городами. Эти противоречия порождались и 
определялись главным образом столкновением торговых интересов в Восточном 
Средиземноморье. В том заговоре западноевропейских политических сил, что с 
самого начала стал сплетаться вокруг Крестового похода, первым заговорщиком, по 
выражению Э. Брэдфорда, был венецианский дож. 
      5.5. Договор о перевозке. Замыслы венецианской плутократии 
      Судя по последующим событиям, первоначальный план вождей крестоносцев 
заключался в том, чтобы двинуть крестоносное ополчение в Египет, а уже оттуда, 
сокрушив главную цитадель мусу