ие: одна только официальная его переписка (изданная недавно в ФРГ) 
составляет объемистый том. Однако, что бы ни писал и ни говорил сам Иннокентий 
III по поводу своей убежденности в исключительно духовной природе папской 
власти (а он неоднократно высказывался на этот счет), история судит о нем не 
столько по его словам, сколько по его делам. А они явно не соответствовали 
лицемерным богословско-политическим рассуждениям Иннокентия III. Впрочем, жажда 
всевластия иногда прорывалась у этого папы и открыто. В одной из своих ранних 
проповедей Иннокентий III, именуя себя помазанником Божьим, утверждал, что он 
стоит чуть ниже Бога - где-то между Богом и людьми; папа, конечно, еще не Бог, 
но он поставлен Богом выше всех людей. 
      Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии 
(верховенства) римской курии над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно 
это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И 
недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в 
вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим 
интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. 
Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. "Ваши 
слова - слова Бога, но ваши дела - дела дьявола", - писал папе политический 
деятель начала XIII в. Католические историки наших дней высказывают свое мнение 
по этому поводу, прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда 
руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть в себе 
"противоречия наместника Христа и государственного человека". Остается фактом, 
что Иннокентий III прежде всего был государственным деятелем, ставившим во 
главу угла политические интересы папского Рима. 
      Важнейшей составной частью универсалистской программы римского владыки с 
самого начала являлся Крестовый поход. Он был первой и последней мыслью 
Иннокентия III. В течение всего своего понтификата папа прилагал большие усилия 
к тому, чтобы воскресить старый дух Крестовых походов. Едва будучи избран на 
папский престол кардиналами, собравшимися в монастыре св. Андрея, Иннокентий 
III бросил громогласный призыв к Западу подняться на новую священную войну 
против мусульман, с тем чтобы освободить Иерусалим. На словах и здесь речь шла 
о чисто религиозном предприятии: папа, "горя пламенным желанием освободить 
Святую землю из рук нечестивых", призывал свою паству к спасению "наследства 
Господа Бога", к возвращению католической церкви тех мест, которые сам Иисус 
Христос освятил своей земной жизнью. Все последующие обращения папы к католикам 
были пропитаны этим "Божественным елеем". События показали, однако, что на 
первом плане для Иннокентия III всегда стояли политические цели - расширение 
владений римской церкви на Востоке и усиление могущества ее первосвященника. 
      Папа не пожалел красноречия для организации Крестового похода. Во Францию,
 Германию, Англию, Италию, Венгрию и в другие страны в августе сентябре 1198 г. 
были направлены велеречивые послания, в которых он скликал всех "верных" 
выступить на защиту Святой земли. Для сборов предоставлялся срок в полгода 
(март 1199 г.): к лету те, кто задумал отплыть за море, и те, кто положил 
отправиться сухим путем, должны были сойтись в гаванях Южной Италии и Сицилий. 
      Тотчас были приняты конкретные меры по подготовке к Крестовому походу - 
религиозно-практические, финансовые и дипломатические. 
      Иннокентий III строго предписал всем прелатам требовать самого 
неукоснительного участия католиков в походе. Ради возбуждения религиозного пыла 
священнослужителям всех рангов вменялись в обязанность не останавливаться перед 
отлучением нерадивых к священному делу и даже перед наложением интердикта на их 
земли. Иннокентий III "властью, которую Бог даровал нам, хотя и недостойным, 
вязать и решить" (евангельское выражение, применяемое в документах папства для 
обозначения права священнослужителей прощать грехи или снимать отлучение), 
объявил о самом широком отпущении грехов всем участникам Крестового похода. 
Вечного спасения, объявил он, удостоятся "как те, которые приняли не личное 
участие, но на свой счет и сообразно своему имуществу поставили надлежащих 
воинов, так и те, которые, хотя и на чужой счет, лично отправились в поход". 
Крестоносцев освободили от всех налогов, "их личность и достояние, по принятии 
креста, находятся под покровительством блаженного Петра и нашим собственным". 
      Весьма серьезно беспокоила Иннокентия III финансовая сторона предприятия. 
Чтобы обеспечить поступление нужных денежных сумм, он ввел в конце 1199 г. 
особую крестоносную подать на духовенство в размере 1/40 годового дохода 
церквей и монастырей. Такой же платеж должны были произвести некоторые 
непривилегированные монашеские ордены. Чтобы избежать недовольства прижимистых 
каноников и монахов, папа предусмотрительно уведомил их: эта подать - 
экстраординарная и он не намерен практиковать ее в будущем в качестве 
постоянного налога на имущество церковных учреждений. 
      Опасения папы насчет "щедрости" церковнослужителей оказались не 
напрасными. Французские епископы, например, так и не внесли крестоносной подати,
 хотя иные из них пообещали даже предоставить апостольскому престолу больше 
того, что он требовал; несколько позднее, уже в 1201 г., Иннокентий III укорял 
французских церковников: они добровольно обязались внести 1/30 доходов, а до 
сих пор не уплатили и 1/40, причитавшейся согласно его, папы, повелению. 
Возроптали и церковнослужители в других странах. Папские сборщики кое-где 
навлекли на себя подозрение: не прилипнут ли собранные ими суммы к пальцам 
римских иерархов? Английский хронист-монах Матвей, неизвестно почему прозванный 
Парижским, называет папский налог неугодным Богу: таково было, видимо, 
общественное мнение церковных кругов. Сопротивлялись уплате крестоносных денег 
и некоторые монашеские ордены: жадные цистерцианцы особенно упорно отстаивали 
свою свободу от обл