зили закупленное там для перепродажи на родине). Другие погружались почти с 
пустыми руками на вместительные корабли итальянцев и провансальцев, но втайне 
лелеяли мысль любым способом разжиться в восточных странах. 
      Немало было среди паломников всякого рода выбитых из жизненной колеи 
людей. Католическая церковь, проявляя христианское "милосердие", подчас 
заменяла смертную казнь людям, совершившим уголовные преступления, 
паломничеством в Иерусалим: пусть грабят и убивают там, в земле обетованной, на 
пользу католицизму - такова была истинная подоплека этого "милосердия". И вот, 
как говорит немецкий летописец Бурхардт, посетивший святые места в 1282 г., 
"кто сделал что-нибудь плохое - убийца, грабитель, вор, клятвопреступник, - тот 
отправляется за море, на Восток, якобы для того, чтобы смыть преступление, а на 
деле потому, что из страха перед возмездием не рискует остаться дома. Они 
устремляются сюда со всех сторон, - пишет он, - меняя только небо, под которым 
живут, но не нравы. Истощив свои средства, они начинают творить еще худшее, чем 
то, что делали раньше". Примерно в том же духе характеризует таких паломников и 
Жак де Витри: он тоже упоминает среди них воров, убийц, пиратов, пьяниц, 
игроков, беглых иноков и монахинь, блудниц и т.п. Из таких "святых" людей в 
значительной мере рекрутировались подкрепления, которые римско-католическая 
церковь направляла в государства крестоносцев. 
      Новоприбывшие паломники в скором времени уезжали в Европу. Рыцари, уже 
раньше обосновавшиеся на Востоке, относились к этим искателям наживы с 
откровенной неприязнью. Использовать их помощь против сельджуков или египтян - 
это было одно, допускать же их надолго к источнику своего обогащения - грабежу 
подвластного населения - совсем другое. В глазах старожилов они представлялись 
нежелательным элементом. Выразительно писал об этих настроениях безвестный 
"Продолжатель Сенблезских анналов": франки, по его словам, сильнее страшились 
доблести латинян, приезжавших с Запада, чем коварства язычников, и потому 
старались воздвигнуть первым возможно больше препятствий. 
      Часто случалось, что войны с сельджуками, которые крестоносные рыцари 
начинали совместно со вновь явившимися к ним на подмогу пилигримами, 
заканчивались безрезультатно только потому, что, пока паломники дрались с 
"погаными", их союзники, не дожидаясь исхода битвы, уже после полупобеды 
спешили заключить мир с противником. 
      3.10. "Бедные рыцари Христа" 
      Чтобы упрочить положение государств крестоносцев изнутри и извне, в 
начале XII в. в Палестине были учреждены военно-монашеские организации, или 
ордены: иоаннитов (госпитальеров) и тамплиеров. Позднее, в период Третьего 
Крестового похода, образовался еще один орден - Тевтонский, объединивший 
немецких рыцарей. Кроме того, на протяжении последних десятилетий XII в. и в 
XIII в. возникли религиозные братства - близкие по характеру к орденам (а в 
некоторых случаях даже формально связанные с ними узами вассалитета) военные 
объединения горожан. Известно восемь таких ополченческих братств, возникших 
начиная с середины 70-х годов XII в.: братство святых Андрея и Петра, 
обосновавшееся в Акре, братство пизанцев, итальянское братство Святого Духа, 
испанское - св. Якова, английское, названное именем короля Эдуарда Исповедника, 
и др. В отличие от орденов братства представляли собою временные ассоциации, 
включавшие в свой состав земляков-пилигримов, главным образом купцов и 
ремесленных мастеров, прибывавших по делам в Иерусалимское королевство и 
вынужденных в силу обстоятельств принимать участие в борьбе с мусульманами (так,
 одно время ректорами, т.е. предводителями братства Святого Духа, состояли два 
золотых дел мастера). Другое отличие братств от орденов заключалось в том, что 
некоторые из них (например, братство св. Георгия в Лидде и Вифлееме) объединяли 
и восточных христиан-несториан, и мелкитов. 
      Ордены по внешнему облику тоже были религиозными сообществами. Вступая в 
них, рыцари приносили три традиционных монашеских обета: целомудрия, бедности и 
послушания, иначе говоря, они обязывались не обзаводиться семьей, не стремиться 
к накоплению богатств и беспрекословно повиноваться старшим по иерархии в 
ордене. Наружный вид орденских рыцарей тоже напоминал монашеский: тамплиеры 
носили белый плащ (как цистерцианцы) с красным крестом - это право им пожаловал 
папа Евгений III в 1147 г., во время первого заседания великого капитула ордена,
 собравшегося тогда в Париже; одежду госпитальеров составлял вначале черный, а 
позже красный плащ с белым крестом; одеянием тевтонских рыцарей служил белый 
плащ с черным крестом. Все эти аксессуары, однако, были не более чем символами: 
под монашеской накидкой орденских "братьев" скрывались рыцарские латы, и 
оружием рыцарей-монахов являлись копье и меч, а не проповедническое слово (хотя 
у орденов имелись и свои священники). 
      Правда, первоначально между госпитальерами и остальными орденами 
существовало некоторое различие. Орден госпитальеров возник в качестве 
организации милосердия. Он вырос на базе странноприимного дома, построенного 
еще около 1070 г. в Иерусалиме купцами из итальянского города Амальфи. Этому 
дому, или госпиталю (от латинского слова "госпиталис" "гость"), присвоили имя 
патриарха Александрийского, жившего в VII в., - св. Иоанна. Близ госпиталя (он 
находился между рынком и церковью Святого Гроба) и жили обслуживавшие его 
монахи, впоследствии вошедшие в одноименный орден, откуда его название - 
госпитальеры, или иоанниты. Они взяли на себя заботу о паломниках, прибывавших 
в Палестину: обеспечивали их питанием и жильем, лечили тех, кто заболел в пути. 
Аналогичные госпитали были ими выстроены затем и в других местах Иерусалимского 
королевства, а также в западноевропейских городах, ставших отправными пунктами 
паломничества, - в Марселе, Бари, Отранто, Мессине, равно как и в Византии 
(госпиталь св. Симеона в Константи