рали не только люди, но 
околевали и "соколы и другие ловчие птицы, составлявшие утеху знатных и 
благородных, прямо в руках несших их; и даже собаки, приученные к достославному 
охотничьему искусству, подыхали таким же образом от мук жажды в руках своих 
хозяев". 
      Нелегко приходилось в такой обстановке греческим проводникам: их все 
больше подозревали в предательстве. 
      15 августа 1097 г. крестоносцы достигли Икония (спустя несколько лет он 
станет столицей сельджукского султаната). Здесь была сделана остановка на 
неделю: крестоносцев стали косить болезни. Оазис, который являла собой эта 
местность, вполне подходил для отдыха и восстановления сил ратников. Затем 
армия пустилась в дальнейший путь. Близ Ираклии Боэмунд нанес еще одно 
поражение сельджукским эмирам, войско которых вновь поджидало здесь 
крестоносцев, видимо, в расчете на то, что удастся заставить их свернуть в горы 
Тавра - в этом случае владения самих сельджуков остались бы не затронутыми 
нашествием франков. Смелый натиск Боэмунда рассеял эти намерения: сельджуки 
вторично отступили. Одержав победу возле Ираклии, военачальники позволили себе 
небольшую передышку и решили поохотиться. 
      В сентябре главные ополчения крестоносцев направились от Ираклии на 
северо-восток Малой Азии, через Кесарию и Коману, чтобы, обойдя горную цепь 
Антитавра, выйти к Марашу. Этот путь рекомендовал командующий византийским 
отрядом Татикий. Он преследовал цели, продиктованные политическими интересами 
империи: попытаться вернуть под ее власть армянских князей, которые лишь 
номинально числились в вассальном подчинении далекого от них Константинополя. 
Главари крестоносцев последовали совету Татикия, поскольку указанная им дорога 
была все же менее опасной по сравнению с другой, хотя и более короткой, 
проходившей горами Тавра и ведшей через киликийские и сирийские горные проходы 
прямо в долину Оронта, к Антиохии. Это была очень узкая и в дождливое время 
года труднодоступная трасса. К тому же местности, по которым она проходила, 
находились во власти сельджуков, тогда как в областях, отправиться по которым 
советовал Татикий, жили армяне, христиане по вероисповеданию. 
      Некоторым крестоносцам совет византийского командира пришелся не по 
вкусу: они помнили коварство Алексея Комнина при взятии Никеи и, постоянно 
подозревая греков в новых изменах, принялись действовать по-своему. 
Приблизительно 10 сентября Танкред с сотней норманнских рыцарей и двумястами 
пеших воинов отделился у Ираклии от главной армии, покинул ее лагерь и круто 
повернул на юг, к Киликийским воротам. Несколькими днями позже его примеру 
последовали Бодуэн Булонский, Бодуэн Ле Бург и другие лотарингские рыцари, 
примерно 500 всадников, вместе с которыми отправилось еще и около 2 тыс. 
пехотинцев. 
      В армянской Киликии Танкред и Бодуэн Булонский вступили в ожесточенную 
распрю из-за г. Тарса. Вначале граф Бодуэн довольно цинично предложил Танкреду 
совместно напасть на этот христианский, хотя и находившийся тогда под 
владычеством сельджуков, город и, разграбив его, разделить добычу, которую там 
удастся захватить: "Ворвемся туда вместе и ограбим город, и кто сможет получить 
больше - получит, кто сможет больше взять - возьмет" - так пишет норманнский 
Аноним об их замыслах. Однако из этих разбойничьих замыслов ничего не 
получилось. После того как сельджуки, вышедшие было из города навстречу 
крестоносцам, были отброшены и ночью бежали прочь, а христианское население 
города открыло ворота Танкреду и его норманнам, Бодуэн, увидев на башнях 
знамена соперника, потребовал, чтобы город был передан ему. Разъяренный 
норманнский авантюрист вынужден был уступить численность его рыцарей сильно 
уступала двухсполовинойтысячному отряду булонца. В Тарсе утвердился Бодуэн, 
которого вскоре поддержал прибывший в порт Лонгиниаду флот морского пирата 
Гинимера Булонского: экипаж судов состоял из датчан, фламандцев и фризов  
Гинимер принес вассальную присягу Бодуэну и был поставлен правителем Тарса. 
Пиратская армада стала первым флотом крестоносцев. 
      Тем временем Танкред набросился на другие киликийские города - Адану, 
Мамистру. Адану пришлось отдать бургундскому рыцарю Уэлфу, захватившему 
городскую цитадель. Близ Мамистры Танкред и Бодуэн в открытую схватились друг с 
другом. Баталия обернулась неудачей для Танкреда. В схватке был сбит с коня и 
попал в плен Ричард Салернский, который, как повествует Альберт Аахенский, 
ранее особенно настойчиво призывал Танкреда отплатить Бодуэну за Таре. "Ты 
видишь перед собой Бодуэна, - якобы обратился Ричард перед боем к Танкреду, 
укоряя его за нерешительность, - из-за несправедливости и зависти которого 
лишился Тарса. Ах, если бы у тебя было сколько-нибудь доблести, ты бы уже 
собрал всех своих воинов и отомстил бы за нанесенное тебе оскорбление, ударив 
ему в лоб!" 
      В конце концов соперники урегулировали свои разногласия: был заключен мир,
 сохранявший фактически сложившееся положение вещей, или, как заметил хронист 
Рауль Каэнский, соперники установили порядок согласно пословице: "Кто имеет - 
имеет, а кто потерял - тот уже потерял". Вслед за тем Танкред, та этот раз с 
помощью Гинимера Булонского и его флота, овладел портом Александреттой, где 
оставил отряд своих рыцарей. Приобретение Александретты имело большое значение 
для последующих действий крестоносцев. Да и в целом вторжение в Киликию не 
осталось без последствий для судеб крестоносного предприятия. Оставленные в 
армянских городах франкские гарнизоны помешали сельджукам в дальнейшем 
опереться на эту территорию как на базу для удержания в своих руках Антиохии. С 
другой стороны, соперничество двух крестоносных предводителей послужило 
наглядным уроком для местного населения - христиан и мусульман, усвоивших, что 
отношения франков между собою далеки от идиллических и это обстоятельство может 
быть в